Свинцовый закат - [66]

Скульптор наподдал по шару, и тот, взмыв в воздух, устремился ко мне – удар, который не сумел бы отразить даже Кинг-Конг. Я шарахнулся в сторону, поскольку не желал быть размазанным по асфальту, как паштет по хлебной корке. А шар, вращаясь в полете подобно настоящему мячу, протаранил баррикаду из разбитых вагончиков. После чего, оставляя за собой глубокие вмятины, выкатился на тротуар, где проделал в зарослях кустарника просеку и въехал в давно выбитую витрину одноэтажного универмага.

Брешь в баррикаде открыла мне путь и позволила не мешкая рвануть вдоль по улице. Она была не столь широкой, как проспект Ленина, но и не такой заросшей, как прилегающие к ней дворы. Прежде главным ее неудобством были аномалии. Сотни разбросанных повсюду аномалий, концентрация которых в этой части Припяти была прямо-таки запредельной. Однако, еще сидя на фабрике, я успел убедиться, что сегодня город избавился от этой заразы если не полностью, то как минимум процентов на девяносто пять. Пробежка через дворы и проспект лишь подтвердила это. За время, что я шел от фабрики до универмага на улице Дружбы Народов – приличное по местным меркам расстояние, мой детектор не издал ни звука. Замеченное нами на подступах к городу исчезновение очагов аномальной энергии охватывало и здешние территории. Новость для нас, бесспорно, обнадеживающая. Но я бы все-таки предпочел, чтобы все аномалии остались на своих местах, а вместо них пусть лучше сгинут твари, которые провели в Припяти генеральную уборку. Да, «жарки», «вихри» и «электры» тоже могли доставить нам массу неприятностей, но это были те неприятности, с которыми я успешно справляюсь вот уже пять лет. Отделаться от желающего сыграть со мной в футбол двухтонным мячом Скульптора являлось абсолютно неразрешимой задачей.

Но отчаиваться было рано. Суматошно пытаясь найти выход, я на бегу снял с пояса две гранаты и вытащил из них предохранительные чеки. Теперь главное – не пропустить решающий момент. Разыгравшийся Скульптор наверняка погонится за мной по улице, которая уже не чистое поле или темный лес, а ограниченное пространство. И для меня, и для врага, уж коли тот отказывается учинять ради Лени Мракобеса тотальный погром. И как только я замечу на этом пространстве прячущегося за невидимым камуфляжем монстра, так сразу угощу его двойной порцией гранатового десерта. А проглотит и не подавится – получит добавку. Как замечал я недавно в разговоре с Кальтером, раз тварь прячется, значит, ей есть чего бояться. И гранаты – лучшее из имеющихся при мне средств для поиска у противника ахиллесовых пят.

Оставив универмаг позади, я поравнялся с пятиэтажным корпусом общежития, на стене которого еще сохранился образчик советской настенной графики: взлетающий на фоне лучистого солнца голубь мира. Огромная, чуть ли не в полстены, картина. Ныне таких за пределами Зоны не увидишь – теперь повсюду одна реклама да корявые граффити, в которых нет и намека на те позитивные идеи, какие несла в себе советская изобразительная пропаганда. Да здравствует нерушимая дружба народов, миру – мир, решение ХХVII съезда Партии – в жизнь, мирный атом – в каждый дом… Прямо издевательство какое-то, ей-богу! Вокруг столько жизнеутверждающих призывов, а я несусь мимо как угорелый и озабочен лишь тем, чтобы не отбросить копыта по милости крепко схватившей меня за жабры твари!..

Можно было не оборачиваться, чтобы понять: раздавшийся у меня за спиной лязг есть не что иное, как подготовка Скульптора к новому пенальти. Монстр извлек застрявший в витрине универмага шар, чтобы повторно запустить его мне вслед и посмотреть, смогу ли я опять увернуться. Похоже, пришла пора куснуть ублюдка в ответ. Метаться из стороны в сторону до удара нет смысла: все равно мне не сбить прицел мастеру телекинеза. Лучше дождаться, пока мяч не окажется в воздухе, и уже потом решать, куда отпрыгивать. А затем – как далеко метать гранату.

Я обернулся и встал во вратарскую стойку, когда Скульптор выгнал мяч на середину улицы. В каждой руке у меня было по гранате, которые я держал очень крепко – не хватало еще выронить невзначай «РГД-5» себе под ноги. Ну где же ты прячешься, Марадона? Выйди, засветись, а я тебе за это тоже кое-что покажу. Баш на баш, так сказать.

Прежде чем сорваться с места, сфера сначала завращалась, как сильно раскрученный глобус, и только потом отправилась в очередной полет. Ишь ты, чего удумал: удар с подкруткой! Трудно было поверить, что при такой массе мяч Скульптора способен выписывать в воздухе дугообразные траектории. Но учитывая, посредством какой энергии апостол Монолита двигал свою игрушку, от нее следовало ожидать всего, чего угодно. Даже того, что она может вдруг запорхать надо мной, как мотылек.

Сразу же после старта хорошо раскрученный и посланный вперед мяч сместился влево. Подозревая, что это уловка, я в свою очередь отпрыгнул вправо. После чего перекатился через плечо и встал на одно колено, успев при этом подумать, что вдруг уловки не было и, значит, сейчас я по собственной воле бросился под удар. Но нет, предчувствия меня не обманули. Сфера заложила в воздухе лихой финт и, отклонившись от первоначальной траектории полета, врезалась в то место, где я мог оказаться, если бы уклонился в противоположную сторону.