Свинцовый вердикт - [24]

Эллиот покачал головой:

— Никаких консультантов. Они только создадут впечатление, что мы ведем нечестную игру.

— Послушайте, женщина, которую я собираюсь пригласить, будет просто сидеть в зале. Ее и не заметит никто. Она будет приглядываться к лицам кандидатов в присяжные и говорить нам, кто из них годится, а кого следует забраковать.

— Нет. За это шаманство я платить не хочу.

— Вы совершенно в этом уверены, Уолтер?

Я потратил пять минут на попытки переубедить Эллиота, пытаясь внушить ему, что в деле, построенном на косвенных уликах, очень важно иметь присяжных, не склонных к предвзятости. Однако Эллиот только качал головой:

— Шаманство. Я полагаюсь на ваш профессионализм.

Ко времени, когда я высадил Патрика неподалеку от его машины, оставленной им в центре города, на улицах уже появились пробки. Я понял, что опоздаю, и приготовился к очередной стычке со своей бывшей женой. Я позвонил ей, однако она не ответила. Когда я подъехал к ее дому на Шерман-Оукс, времени было уже семь сорок, а мать с дочерью ждали меня на тротуаре. Хэйли стояла и глядела в асфальт.

Машина остановилась, я открыл дверцу, Мэгги помогла Хэйли уложить на сиденье школьный рюкзачок и сумку с одеждой.

— Большое спасибо за точность, — сухо произнесла Мэгги.

— Всегда пожалуйста, — ответил я, надеясь увидеть, как вспыхнут от гнева ее глаза. — Судя по тому, что ты дожидаешься меня на улице, свидание тебе предстоит пылкое.

— Не так чтобы очень, — сказала она. — Это всего лишь родительское собрание в школе.

Услышанное застало меня врасплох.

— Могла бы сказать мне об этом. Мы вызвали бы няню и пошли на собрание вместе.

— Это мы уже пробовали, — ответила Мэгги. — Помнишь? Ты так наорал на учительницу из-за плохих отметок Хэйли по математике — в которой ничего не смыслишь, — что она попросила тебя больше в школе не появляться.

Если я и помнил этот случай, то очень смутно. По-видимому, сведения о нем хранились в той части моего мозга, которую напрочь замутил оксикодон. Так что возразить мне было нечего.

— Ладно, мне пора, — сказала Мэгги. — Хэйли, милая, не обижай папу. Завтра увидимся.

— Хорошо, мам.

Мы молча проехали по бульвару Вентура и остановились у «Дю-Парс» — Хэйли любила этот ресторанчик, потому что я позволял ей заказывать блинчики.

Я заказал сэндвич с беконом, салатом и помидорами. Мы поели, успев за это время выполнить полученное ею в школе домашнее задание, потом я спросил у Хэйли, куда она хочет отправиться. Я готов был повести ее в кино, в торговый центр, куда угодно, однако надеялся, что она предпочтет поехать домой и, может быть, мы с ней посмотрим старые альбомы с семейными фотографиями.

Она замялась, и я подумал, что знаю почему.

— Дома никого нет, Хэй. Лэни ко мне больше не заглядывает.

— Значит, она тебе больше не подружка?

— Она и не была моей подружкой. Помнишь, я лежал в прошлом году в больнице? Там мы с ней и познакомились, а потом старались помогать друг другу.

Это была правда, хоть и подретушированная. Мы с Лэни Росс действительно познакомились в клинике для наркоманов. И продолжали встречаться, выйдя оттуда, однако до романа дело у нас не дошло, просто потому, что эмоционально мы были к нему не готовы. Как только мы вернулись в реальный мир, я понял, что рано или поздно она сорвется, а мне возвращаться вместе с ней назад совсем не хотелось. И пути наши разошлись.

— Тогда, может, поедем к тебе домой и посмотрим телевизор?

— Отлично. Я именно этого и хотел.

Мы уложили в ранец ее учебники и тетради, я заплатил по счету. Когда машина поднималась на холм, Хэйли сказала, что, по словам ее матери, я получил новую, очень важную работу.

— Она говорит, что это очень большое дело и все будут тебе завидовать, но ты справишься, потому что хорошо знаешь свое дело.

— Это мама так сказала? — Я ощутил удивление и радость.

— Да.

Некоторое время я молча вел машину, размышляя об услышанном. Может быть, я и не испортил отношения с Мэгги окончательно. И в каком-то смысле она все еще уважала меня.

— Мм… — произнесла, глядя в сторону, Хэйли.

Детей иногда видно насквозь. Жаль, что о взрослых этого не скажешь.

— Что, Хэй?

— Я вот думаю, почему ты не можешь заниматься тем же, чем занимается мама.

— Ты это о чем?

— О том, чтобы сажать в тюрьму плохих людей. Она говорит, что ты будешь защищать человека, который убил двоих людей. Получается, что ты всегда защищаешь плохих.

Пару секунд я молчал.

— Человека, которого я защищаю, обвиняют в убийстве двоих людей. И никто пока не доказал, что он сделал что-то дурное. Сейчас назвать его виновным в чем-либо нельзя.

Она ничего не ответила, однако скептицизм ее был почти осязаемым.

— Хэйли, в нашей стране человек, которого обвиняют в преступлении, имеет право на защиту. Ну скажи, если в школе тебя вдруг обвинят в обмане, а ты будешь знать, что никого не обманывала? Разве ты не захочешь, чтобы тебе позволили оправдаться?

— Наверное, захочу.

— Вот и я так думаю. То же самое и в суде. Если тебя обвиняют в преступлении, ты можешь получить адвоката вроде меня, который тебе поможет. Это часть нашей системы. Очень важная часть.

На уровне интеллектуальном этот довод представлялся мне основательным, однако я понимал: дочери моей он кажется пустым. И как я мог убедить ее в обратном, если и сам убежден в этом не был?