Свинцовый шторм - [20]

— Да, я тороплюсь.

— В таком случае мы вас не задерживаем. — Она отступила от двери, чтобы дать мне пройти. — Если во вторник вас не окажется в порту, я буду рассматривать это как разрыв контракта. Ваш адвокат, конечно же, проинформирует вас о наших средствах судебной защиты. Всего хорошего, господин Сендмен.

Я вышел на солнце и спустился с крыльца. Неожиданно я поймал себя на том, что ревную к Беннистеру. Анжела была настоящей ведьмой, мошенницей и лгуньей, и все-таки я ревновал ее. К черту всю эту биологию, подумал я, но ревность не проходила.

* * *

Я благополучно доставил детей няне-шведке как раз к чаю. Мелисса, услышав наши голоса на кухне, милостиво согласилась побеседовать со мной. Она позволила мне налить ей мартини, а себе — виски и скорчила гримасу при виде моей одежды.

— Надеюсь, дети не шарахались от тебя? Прохожие не приняли тебя за похитителя-маньяка?

Голос Мелиссы напоминал звук, возникающий при шлифовке бриллианта. Мне он никогда не нравился, но это не помешало мне жениться на ней.

— Я не хочу тратить деньги на одежду, — ответил я. — Да к тому же у меня их и нет.

— Надеюсь, ты не настолько зануден, чтобы рассказывать мне о своих денежных проблемах?

— Мои денежные проблемы тебя не касаются.

— Напротив. Они меня очень касаются, дорогой, — проворковала она. — Плата за школу. Или ты забыл?

— Плата за школу, — передразнил я.

— Ты что же, полагаешь, что Мандс и Пип будут посещать государственную школу? Будь разумным, Ник. — От прозвищ, которыми Мелисса наградила наших детей, меня передергивало. Старшей, Аманде, было уже шесть, а Пьеру только четыре. Когда родилась Аманда, я находился в Белфасте, а когда на свет появился Пьер — в Германии, так что не мог повлиять на выбор имен для них. Мелисса взяла пилочку и слегка прошлась ею по кончикам ногтей. — Или ты хочешь, Ник, чтобы наши дети стали коммунистическими извращенцами? В лондонских школах больше ничему не учат.

— Я готов оплачивать школьные счета, — сказал я, — и банку дано соответствующее распоряжение.

— Но, Ник, через несколько лет Мандс захочется посещать приличную школу-интернат, а Пьер пойдет служить в артиллерию. Затем, конечно, Итон, и нечего рассчитывать, что достопочтенный Джон будет платить, это же не его дети.

— Но достопочтенный Джон очень богат, — сказал я, как будто это было самое весомое возражение.

Мелисса вздохнула.

— Мамочка и папочка тоже не станут раскошеливаться. — Мелисса всегда так называла своих родителей. Представляю, какое облегчение испытали мамочка и папочка, когда их дочь наконец отделалась от сына висельника и вышла замуж за достопочтенного Джона. Мелисса была самой симпатичной крысой и абсолютно вовремя покинула тонущий корабль. Кроме того, она была и самой умной крысой, хотя и тщательно это скрывала. Куда умней меня. — Папочка не даст ни копейки, пока ты жив, — проговорила она.

Я приложил два пальца к виску: «Бац!»

— Ник, если ты истратишь все на ремонт своей дурацкой яхты, тебе нечем будет оплачивать школу, ведь так? И мне опять придется предъявлять тебе иск, а это все ужасно нудно.

— Иисус проливает слезы. — Я подошел к окну. — У тебя есть эта моя чертова пенсия, чтобы оплачивать эти чертовы школьные счета, и это проклятущее пособие, из которого ты оплачиваешь их проживание в этом дворце. Чего же тебе еще? Пинту моей крови? Или мои почки им на завтрак?

— Я вижу, выписка из больницы дурно повлияла на твой характер. — Мелисса нахмурилась и снова принялась за ногти, но остановилась, посчитав, видимо, что они в порядке. Она улыбнулась, очевидно, довольная своей победой и готовая теперь пойти на перемирие. — Я видела твою фотографию в вечерней газете. Думаю, было бы здорово посмотреть про тебя хороший фильм. Как ты думаешь, они возьмут у меня интервью?

— Спроси об этом своего друга Тони. Своего очень близкого друга Тони.

Мелисса угрожающе зыркнула на меня. Она, конечно, красавица, и я, поддавшись глупой похоти, женился на ней исключительно из-за ее красоты. Ее же соблазнили денежки моего папаши, и, как только те уплыли, она тут же подала на развод. Я к тому времени уже был на больничной койке.

— Это что, ревность? — поинтересовалась она сладким голосом.

— Да.

Мелисса улыбнулась. Ответ ей явно понравился.

— Да, я очень хорошо знаю Тони. — На слове «очень» ее голос благоразумно понизился, придавая ему особый смысл. — Он довольно жесткий торговец, как ты считаешь? Но, конечно, женился он очень удачно.

— Жесткий торговец? Мне он показался, наоборот, мягким...

— Я имела в виду, что он не главный, Ник. Так же, как и ты. Кроме того, он ведь тоже моряк? Тебе не кажется, что у меня явная слабость к морякам?

— Одно я знаю точно, — злобно ответил я, — что у твоего Тони явная слабость к этому его буру, гнусной твари!

— Ну, это неудивительно! Когда такой отвратительный человек угрожает тебе, то возьмешь в телохранители даже бура.

Я пораженно уставился на нее. Я так говорил исключительно от злости, припомнив тот трюк с контрактами, но мои слова, очевидно, произвели эффект гранаты в лисьей норе, и в результате было получено тело. Лисьей норой в данном случае была уникальная память моей супруги на всякие сплетни.