Свинцовый ковчег - [5]

Тем временем Талли вернулся с сердцем «скорпиона», массивным радиоактивным цилиндром из ядовито-желтого металла. Медведь помог ему укрепить батарею на левой лыже аэросаней.

- Что думаешь? - спросил мальчик, кивнув на странного робота.

- Повезло.

- Знаешь, его на радаре не видно! - Талли протянул старому охотнику свой прибор. - Словно это и не металл вовсе! Здорово, правда?

Медведь нахмурил брови.

- Странно… - пробормотал он, глядя на экранчик радаре.

- Ага, еще как! - Талли счастливо улыбнулся. - Потому его и не нашли раньше. Айван, а как мы его заберем?

- Волоком, - мрачно отозвался охотник. - Вернемся сюда ночью.

- Но… - Талли замер от удивления. - Его же найдут краты!

- Лучше его, чем нас, - буркнул Медведь. - Двигайся, вездеход на автопилоте.

Постоянно оглядываясь, мальчик скрепя сердце занял место в седле рядом с приемным отцом. Аэросани взвыли и рванулись прочь, подняв вихрь сверкающих ледяных пылинок.

Два мертвых робота остались лежать в руинах. Если бы Медведь знал, кого отыскал Талли, он бы трижды подумал, прежде чем сюда возвращаться.

3

- Мама! - Талли вскочил, судорожно озираясь. Тусклая лампа под потолком наполняла каморку мрачным красноватым светом, пахло потом и затхлой водой. Из ниши, выбитой в стене, торчал край ржавого железного подноса, где зеленели тошнотворные клубки мутировавших водорослей.

Глубоко вздохнув, Талли опустился на нары и устало протер глаза. Старые часы, которые он притащил из своего первого рейда с Медведем, невозмутимо показывали шесть часов утра, мультяшная птица на дисплее чистила перышки. Мальчик с трудом успокоил бешено колотящееся сердце.

Встал, привычно склонился к подносу с водорослями. Вкусный, немного одуряющий запах кислорода придал бодрости. Талли вытащил фильтр из настенного поглотителя и вытряхнул его над утилизатором мусора. Мутно-белые кристаллики углерода с шелестом исчезли во тьме.

На верхней полке нар грузно шевельнулся Медведь.

- Чего не спишь? - буркнул он. Талли поднял голову.

- Сны…

- Пить надо больше.

- Айван, я такого никогда не видел, - забравшись по лестнице, мальчик уселся на край нар. - Даже по визору. Небо… Оно голубое, яркое-яркое!

Медведь привстал на локте и смерил Талли мрачным взглядом.

- Голубое небо, говоришь?

- Ага! - Мальчик возбужденно кивнул. - Там было тепло, даже жарко. А море, ты только представь - море было… Ну… - Талли замялся, подыскивая сравнение. - Как мертвая ныршка!

- Чего? - Моргнув, Медведь сел.

- Цвет, нуты знаешь. - Мальчик нетерпеливо мотнул головой. - Ныршку когда убиваешь, она ведь становится такая… Ну, серая с зеленым! Вот и море…

Старый охотник тяжело вздохнул.

- Наслушался ты Гинзбургов, парень. Талли медленно покачал головой.

- Нет, Айван. - Он серьезно посмотрел на приемного отца. - Это не мог быть город кратов.

- Будто ты его видел! - фыркнул Медведь. - Города сверху не такие, как снизу. Они парят над ламинарным слоем, там и небо голубое, и солнышко греет… Что б их всех пережгло в скорлупе… - Он нахмурился. - Спать будешь?

Талли молча покачал головой. Медведь крякнул и поскреб в затылке.

- Тогда одевайся и иди на шестой ярус. У нас сыр кончился.

Мальчик удивленно поднял брови.

- Там же все спят сейчас…

- Ну так разбудишь, - буркнул Медведь. - Как принесешь, ложи в холодильник. Меня не буди.

Кивнув, Талли грациозно спрыгнул на пол и принялся одеваться. Медведь с ворчанием повернулся на другой бок.

В коридоре дул прохладный ветерок, каморка Медведя находилась почти у самых жалюзей ярусного вентилятора. Это, помимо всего прочего, говорило об огромном уважении, которым пользовался старый охотник среди обитателей Шахты 17. Ни на одном из двадцати трех ярусов не было так, чтобы у самого вентилятора устроили персональную каморку: только лазареты да детсады.

Детсад был и тут, за соседней дверью. Талли хотел по привычке скользнуть мимо, но замер, заметив хрупкую фигурку в белой рубашке до пят. Ребенок стоял у самого вентилятора, зажмурившись и раскинув руки. Поток воздуха развевал длинные серебристые волосы.

Талли с болью стиснул зубы. В Шахте 17, кроме него самого, жил один-единственный зоннер. Ее нашли под тушей убитого крата, на поверхности, около года назад. Никто не зная, сколько времени провела она в снегу, придавленная зловонным трупом ящера. Знали только, что выжила она чудом и навсегда утратила способность говорить.

- Лань, - тихо позвал Талли. Малышка не шелохнулась.

- Лань, ты простудишься. - Мальчик подошел к ней и ласково коснулся плеча. - Почему не спишь?

Она с трудом отвела взгляд от лопастей вентилятора, мелькавших за жалюзями. В больших глазах - серебристых, как и у Талли - застыло выражение страха и робкой обреченности. Имя Лань ей дали как раз за взгляд. Да и спасли, вероятно, лишь потому, что, посмотрев в эти глаза, только бесчувственный робот или надменный крат мог не содрогнуться.

- Пойдем, я отведу тебя в кроватку. - Талли улыбнулся. Девочка доверчиво взяла его за руку и молча, сосредоточенно кивнула.

Талли долго смотрел на засыпающую малышку. Всякий раз, как он ее видел, в душе юного зоннера подымалась черная ядовитая ненависть к миру, где они с Ланью обречены были жить. Он - уже двенадцать долгих лет, она - меньше пяти. Сколько же горя можно уместить в столь незаметный срок…