Свидетель обвинения - [2]

— Итак, дело обстоит следующим образом: по-твоему, ты знаешь, как обойтись с этой рулеткой, и ждешь выигрыша, от которого Каналес придет в бешенство. Тебе нужен ангел-хранитель. И им должен быть я. Все это подозрительно.

— Ничего подозрительного в этом нет, — сказал Лю. — У каждой рулетки свой ритм вращения. А если кто-то хорошо знаком с этой рулеткой… — Он с улыбкой пожал плечами.

— Ладно, я в этом не разбираюсь. Я не такой большой специалист по рулеткам. Кажется, ты, как фраер, хочешь влипнуть в свой же номер, хотя я могу ошибаться.

Но дело не в этом.

— А в чем? — неуверенно спросил Лю.

— Мне не очень нравится выступать в роли охранника, но это не самое главное. Я должен знать, что игра чистая. Положим, я прихожу к другому мнению и отваливаю, а ты попадаешь в переделку. Или мне покажется, что все нормально, а Каналес посчитает, что нет, и начнется заваруха.

— Вот поэтому мне и нужен парень с пушкой, — сказал Лю, почти не разжимая губ.

— Даже если меня хватит на это, — продолжал я, в чем нет уверенности, меня беспокоит еще кое-что.

— Ладно, забудем. Я и так расстроился, когда увидел, что ты озабочен.

Улыбаясь все шире, я наблюдал за его руками в желтых перчатках, которые слишком оживленно передвигались по крышке стола.

— Ты последний, кто мог бы заработать на жизнь подобным образом. А я последний, кто подошел бы для твоего прикрытия. Это все.

— Ну ладно, — отозвался Лю, стряхнул пепел на стекло, покрывающее стол, и нагнулся, чтобы сдуть его. Через секунду он продолжил: — Со мной будет мисс Гленн, высокая, красивая, рыжеволосая, в прошлом манекенщица. Она производит хорошее впечатление в любом обществе. Благодаря ей Каналес не будет заглядывать мне через плечо. Мы справимся. Я подумал, что будет лучше, если я расскажу тебе о ней.

— Ты же чертовски хорошо знаешь, — ответил я, чуть помолчав, — я только что закончил рассказывать присяжным, что именно Мэнни Тиннен высунулся из машины, чтобы разрезать веревку на руках Арта Шеннона, когда его, нашпигованного свинцом, выбрасывали на дорогу.

Лю слегка улыбнулся:

— Это облегчит дело крупным аферистам — тем, кто получает контракты, а не выступает с речами. Говорят, этот Шеннон был честным человеком. Отвратительное убийство.

Я покачал головой. Мне не хотелось говорить об этом.

— У Каналеса всегда полно проходимцев. И, возможно, он не любит рыжих.

Лю медленно поднялся и взял со стола трость. Выражение лица у него было почти сонное.

Помахивая тростью, он двинулся к выходу.

— Ну что ж… До свидания, — медленно процедил он.

Когда его рука легла на ручку двери, я прервал молчание:

— Не обижайся на меня, Лю. Я загляну в «Лас-Олинас», если тебе так нужно, но денег за это не возьму, и, Бога ради, не обращай на меня больше внимания, чем будет необходимо.

Не глядя на меня, он облизнул губы:

— Спасибо, приятель. Я буду чертовски осторожен. Он вышел.

Минут пять я сидел без движения, потом взглянул на часы и встал, чтобы включить небольшой радиоприемник, стоявший в углу, возле стола. Сначала раздались шумы, затем послышался голос: «Как обычно в это время, городская радиостанция передает последние известия. Важнейшим событием второй половины дня было решение суда по делу Мэйнарда Тиннена. Тиннен — известный своими закулисными делишками член городского совета. Принимая ошеломившее друзей Тиннена решение о вынесении обвинительного заключения, суд опирался почти исключительно на показания…»

Телефон на столе внезапно зазвонил.

— Одну минуту, — проговорил равнодушный женский голос. — С вами будет говорить мистер Фенвезер.

Тут же в трубке раздался его голос:

— Обвинительное заключение вынесено. Будьте осторожны.

Мы немного поговорили, затем он попрощался, сказав, что должен успеть на самолет.

Усевшись поудобнее в кресле, я слушал радио, но смысл не доходил до меня. Я думал о том, каким жутким глупцом оказался Лю Харгер, и о том, что я ничего не могу с этим поделать.

II

Для вторника в заведении было уже достаточно народу, однако никто не танцевал. К десяти часам небольшому оркестру из пяти музыкантов надоело беспрерывно повторять румбы, на которые никто не обращал внимания. Ксилофонист, отложив свои молоточки, достал из-под стула стакан. Остальные музыканты курили.

Я стоял, опершись о стойку бара, расположенного рядом со сценой. Пальцы мои тихонько вращали стаканчик с текилой. Игра шла в основном за одним из столов с рулеткой.

Бармен наклонился через стойку в мою сторону.

— Эта рыжая вроде бы неплохо их обчистила, — сказал он.

Не глядя в его сторону, я утвердительно кивнул.

— Да, ставит фишки горстями. Даже не пересчитывая.

Она была высокая, ее отливающие медью волосы выделялись в толпе. Рядом поблескивали темные кудри Лю Харгера. Я заметил, что все играют стоя.

— А вы играете? — спросил бармен.

— Не по вторникам. Как-то раз во вторник мне крупно не повезло.

— Вот как? Вы пьете текилу чистой или желаете ее чуть-чуть пригладить?

— Чем же это? Разве что рубанком? — спросил я. Он улыбнулся. Я отпил еще глоток и поморщился. — Кто-то долго думал, прежде чем изобрел это свинство, а?

— Не знаю, мистер.

— Какова максимальная ставка за этим столом?