Свидетель надежды. Иоанн Павел II. Книга 1 - [231]

В микрокосмосе брачных и семейных отношений все ценности имеют ту же природу, что и в борьбе за свободу от политической тирании, и именно это породило самый главный вопрос: вопрос о «распылении» человеческой личности. С этой точки зрения Синод 1980 г. и энциклика «Familiaris Consortio» дали весьма авторитетное толкование учения Второго Ватиканского Собора по вопросам семьи и брака и поставили эти два базисных института — жертвенную любовь и правильно понимаемую свободу — в самый центр пастырской повестки дня служителей Церкви.

ОТЦОВСТВО И МИЛОСЕРДИЕ

Начав писать свою инаугурационную энциклику «Redemptor Hominis», Папа Иоанн Павел не думал тогда, что она станет первой частью своеобразного триптиха, состоящего из трех частей отражения Бога как Святой Троицы. Гуманизм, в центре которого неизменно находился Христос, стал главенствующей темой его понтификата, а первая энциклика «Redemptor Hominis» [ «Искупитель человечества»] должна была во всеуслышание заявить об этом Церкви и всему миру. Размышления о достоинстве человеческой личности, спасенной Христом, естественным образом подводили к размышлениям о самом Господе Боге, который послал своего Сына для спасения человеческого мира. А это, в свою очередь, неизбежно приводило к размышлениям о Святом Духе, ниспосланном Отцом и Сыном для завершения начатого Христом спасения мира и освящения его работы. Таким образом, энциклика «Redemptor Hominis» привела к появлению двух других: «Dives in Misericordia» [ «Богат в милосердии»], посвященную Богу Отцу и опубликованную 30 ноября 1980 г., и «Dominum et Vivificantem» [ «Божественный и Животворящий»], в которой рассматривается Бог Дух Святой, опубликованную 18 мая 1986 г.

Энциклика «Dives in Misericordia» была одной из наиболее насыщенных в теологическом плане и также отражала два важнейших измерения духовной жизни Папы Иоанна Павла II.

Краков был центром религиозного движения Божественного милосердия, возникшего по инициативе сестры Фаустины Ковальской, молодой, мистически настроенной польки, умершей в 1938 г. в возрасте тридцати восьми лет. Благодаря обретенному мистическому опыту сестра Фаустина уверовала в то, что она призвана обновить преданность католиков милосердию Господа Бога, а это, в свою очередь, должно способствовать обновлению всей духовной жизни католической Церкви. Важными элементами созданного ею движения Божественного милосердия стали празднование первого воскресенья после Пасхи как Воскресения Божественного милосердия, венки и гирлянды Божественного милосердия, набор молитв, в которых обращена просьба к Богу ниспослать милосердие на католическую Церковь и весь мир в целом, а также проведение священного часа в память об искупительной смерти Христа, сопровождаемого непрерывными молитвами во славу Господа и Евхаристией. Главной иконой этого обряда стала икона Христа милостивого и милосердного — образ облаченного в белые одежды Христа, из груди которого исходят два ярких луча. Именно таким увидела его сестра Фаустина 22 февраля 1931 г. Кроме того, она записала свое мистическое прозрение в тайный дневник, который начала за четыре года до своей смерти. После того как обряд Божественного милосердия распространился по всей стране и встал вопрос о канонизации сестры Фаустины в качестве святой, этот дневник стал предметом тщательного богословского изучения отцом Игнацием Ружицким, бывшим учителем Кароля Войтылы, его соседом по улице Канонича и научным руководителем его дипломной работы, посвященной деятельности Макса Шелера.

В качестве архиепископа Кароль Войтыла всячески защищал сестру Фаустину, когда его стали расспрашивать в Риме, основываясь на очень плохом переводе дневника с польского на итальянский, а потом всеми силами отстаивал идею причисления ее к лику святых. Иоанн Павел II неоднократно отмечал, что духовно он очень близок к мистике сестры Фаустины и очень много думал о ней во время написания энциклики «Dives in Misericordia». Это чувство духовной близости со временем углубилось и заметно усилилось его вторым личностным элементом, который отчетливо проявился при написании этой энциклики.

Папа Иоанн Павел много размышлял над природой отцовства. Жизнь с отцом и благотворное влияние близкого ему по духу кардинала Сапеги дали Папе бесценный опыт как семейного, так и духовного отцовства. Он даже к своей церковнослужительской деятельности относился как к своеобразной форме патриархального отцовства. А когда интуитивное понимание отцовства усилилось, Кароль Войтыла счел возможным выразить его в своем поэтическом эссе «Размышление об отцовстве». «Все на свете окажется несущественным и незначительным, кроме следующего: отец, ребенок, любовь. И тогда, глядя на самые простые вещи, все мы скажем: разве мы не знали всего этого много лет назад? Разве все это не лежит в основе всего сущего?».

Именно отцовство, а не электроны, не протоны, не нейтроны или какие либо другие элементарные частицы, лежит в «основе всего сущего». Неустанно работая над энцикликой «Dives in Misericordia» и развивая свою поэтическую интуицию для постижения реальности, Папа Иоанн Павел открыл для себя совершенно новые грани понимания классических библейских текстов.