Свидание в Санкт-Петербурге - [4]
У знатной дамы много имен — Софья, Фредерика, Августа и, наконец, Екатерина, но есть еще одно имя, сейчас наверняка забытое окружающими ее царедворцами — Фике. Так звали худенькую девочку в заячьих мехах. Она очень спешила в Россию, что не мешало ей мило переглядываться и кокетничать со случайным попутчиком — геттингенским студентом.
Первой бумагой, которую Никита оформил в этот день, был паспорт на имя Ханса Леонарда Гольденберга, дворянина, представленного прусскому послу. Дворянин прибыл в Россию по делам купеческим, а именно: для купли пеньки и парусины.
Счастливых вам дел, Ханс Леонард…
2
Глава, которая могла бы называться вступлением,
если бы она стала первой
Спешу предупредить читателя, что глава эта носит чисто справочный характер, а то, что имеет отношение к сюжету, умещается в конце ее в четырех абзацах. Дать краткую историческую справку о событиях, предшествовавших нашему повествованию, автора понуждает быть может излишняя добросовестность, а скорее наивная вера, что это интересно.
Если читатель придерживается другого мнения, то он смело может опустить эту главу, помня, что, встретив в тексте незнакомые имена, он должен вернуться на несколько страниц назад и найти требуемые пояснения.
Заранее прошу прощения за рассыпанные там и сям сведения о политической жизни XVIII века. Эти справки замедляют развитие сюжета, но они дают возможность автору перевести дух, а также объяснить себе самой внутреннюю логику мыслей и поступков своих персонажей.
Итак… В XVIII веке одним из самых важных вопросов внутренней русской политики был вопрос о престолонаследии. Виной тому было то, что государь наш Петр Великий (или Петр Безумный, как по сию пору называют его в мусульманском мире) имел соправителя, и хоть брат его Иван был от природы «скорбен головою» и умер в тридцатилетнем возрасте, потомство его по русским законам обладало такими же правами на престол, как и дети самого преобразователя.
При жизни Петр I имел неоспоримую политическую силу и мог не считаться с конкурирующей великокняжеской ветвью. Будь сын его Алексей способен продолжить дело, начатое отцом, старая традиция престолонаследия была бы продолжена: от отца к старшему сыну, то есть по прямой нисходящей линии. Но Алексей был отцу врагом. Чем кончилась их распря, известно каждому, и только о способе убийства несчастного царевича спорят до сих пор историки.
Дело преобразователя, как он его понимал, было главным в жизни Петра, и он не мог позволить себе передать трон русский в случайные руки. Поэтому и появился указ, по которому наследник назначался самим правителем.
Вполне разумный указ, беда только в том, что Петр, всем сердцем радея о соблюдении этого указа и понимая всю его значимость, так и не успел при жизни назначить себе наследника. В предсмертный час он прохрипел только: «Оставляю всё…» — и умолк навсегда. Наверное, это только легенда, за правдивость которой нельзя поручиться, но даже теперь, два с половиной века спустя, больно и досадно думать, что пошли природа сил государю еще на минуту, и выдохнул бы он всеми ожидаемое имя, и не было бы всей последующей чехарды, которая образовалась потом вокруг русского трона.
Хотя, по зрелому размышлению, будь у Петра эта лишняя минута, будь даже лишний предсмертный час, он бы и его употребил не на точное указание имени наследника, а на выбор, который мучил его не только последние годы, но и секунды.
Меншиков с гвардейцами посадил на престол царственную супругу — Екатерину-шведку, которая через два года преставилась от желудочной болезни. Злые языки говорили, что она была отравлена засахаренной грушей-конфетой, что были расставлены на подносах по всему Летнему дворцу.
А дальше на русском троне сидела поочередно молодая ветвь то Ивана, то Петра, и все, вроде, Романовы. Петр II — внук Петра Великого и сын названного Алексея, дальше — Анна Иоанновна, вторая дочь «скорбного головой» Ивана. Анна Леопольдовна, регентша, — тоже Иванове семя, его внучка, и сам царствующий младенец Иоанн, свергнутый Елизаветой, хоть и носил фамилию Брауншвейгский, занимал трон вполне законно, потому что приходился правнуком слабоумному Ивану Романову.
Для всей России Елизавета, Петрова дочь, была давно ожидаемой государыней, и закон закрыл глаза на то, что этих прав она не имела. Даже русская церковь словно забыла, что родилась Елизавета за три года до брака родителей, а что для церковников есть более презренное, чем внебрачное дитя?
Но то, что закон не был строг, а церковь забывчива, было во благо России. Ложь во спасение? Может быть, и так. Правда иногда бывает так страшна и остра, что не лечит, а убивает душу. Да и кому была нужна на престоле кровавая Анна Иоанновна с ее верным Бироном, и чего хорошего можно было ждать от жалкой, ненавистной народу Брауншвейгской фамилии? Свергнутого младенца Иоанна с семейством отправили вначале в Ригу, затем порешили сослать в Соловки, но ввиду трудности транспортировки задержали в Холмогорах, что в семидесяти верстах от Архангельска.
