Свидание у водопада - [42]

– Что меня наконец-то привело? – Кларисса смущенно взглянула на хозяина.

– Да, я имею в виду – в мое ателье. Не смотрите на меня так испуганно. Я фотограф. И уже давно хочу сделать ваш портрет, сеньорита Крамер. Точнее сказать, мечтаю с тех пор, как впервые вас увидел.

Он рассмеялся. Кларисса почувствовала, что побледнела. Волосы на ее руках встали дыбом. По спине поползли мурашки. Неприятное чувство усилилось, оттого что страх ежом поселился в ее желудке.

– Вы хотите сделать мой портрет? Но, но… Почему?

Церта внимательно посмотрел на девушку.

– Не обижайтесь на мою откровенность, – ответил он. – Вам разве никогда не говорили, что вы очень красивая женщина? – Фотограф подмигнул ей.

«О да, мне говорили, но разве не из-за этого нашел смерть мой любимый Ксавьер? Влюбился бы он в меня, если бы я была менее привлекательна? Я проклинаю свою красоту всем сердцем, потому что людям, которых люблю, приношу ужасные несчастья».

– Итак, каков ваш ответ? – настаивал Аарон Церта.

– Ни в коем случае! – Кларисса попятилась и оступила, протягивая руку к двери. – И вообще… Я… я просто ошиблась дверью. Я думала… я думала, здесь сеньор Метцлер… Я… Мы…

Она осеклась, распахнула дверь и выскочила на улицу.

Аарон, наблюдавший за беглянкой через витрину, с удивлением заметил, что Кларисса пустилась бежать вдоль улицы, словно за ней гнался дьявол. Конечно, она не могла ошибиться дверью. Резонно было предположить, что девушка в беде и от чего-то убегает. Но от чего? Не было никаких преследователей.

– Кто приходил? – спросила Ольга Мак-Кензи, когда фотограф наконец вернулся в студию.

Ольга сидела в кресле, в котором ее хотел снять Аарон. Собственно, она пришла еще утром, но, вместо того чтобы сразу приступить к работе – Эухенио Мак-Кензи, муж Ольги, заказал ее новый портрет к годовщине их свадьбы, – они сидели и болтали.

Однако это даже не плохо, потому что сейчас, в полдень, освещение в ателье, как считал Аарон, было самым лучшим. Мимолетная улыбка скользнула по лицу фотографа. Он некоторое время спокойно рассматривал Ольгу, обдумывая образ, в котором он хотел запечатлеть ее на этот раз.

На Ольге было темно-синее закрытое платье с высоким воротником. Она грациозно сидела возле чаши с фруктами, протянув руку за апельсином. Ее волосы тоже украшали искусственные цветки апельсина. Действительно, было очень легко делать эффектные портреты Ольги. Ее естественная красота хорошо смотрелась как в простых платьях, так и в вечерних роскошных нарядах. Кроме того, она обладала уникальным даром: замирала и смотрела в одну точку, пока снимок запечатлевался на пластинке в камере фотоаппарата. При этом она выглядела абсолютно естественно.

– Кларисса Крамер, экономка доктора Метцлера, – задумавшись, ответил на вопрос Ольги Аарон. Он начал готовить фотоаппарат. Когда Ольга удивленно подняла брови, Аарон добавил: – Сейчас я запер дверь, чтобы нашей работе никто не мешал.

Казалось, Ольга совершенно не слышала его последних слов. Она задумчиво склонила голову набок.

– Странно, я еще здесь никогда ее не видела.

– Я тоже, – подтвердил Аарон.

Он вставил в аппарат пластинки, на которых должны были запечатлиться кадры. Нет, Кларисса Крамер до этого момента еще ни разу не удостаивала своим вниманием ателье Аарона Церты, хотя он этого и очень хотел. И не только потому, что Кларисса была ему симпатична. Его больше привлекала возможность отобразить ее красоту, которая чем-то так трогала фотографа. Может, тогда он смог бы лучше ее понять. Эта женщина была окружена ореолом тайны. С тех пор как Церта заметил девушку рядом с Метцлером, он непременно хотел познать ее суть. Кроме того, Аарон был уверен, что фотографии получатся замечательные. Как и Ольга, Кларисса идеально подходила для портрета. Их лица были просто созданы для того, чтобы их фотографировали.

Аарон мысленно вернулся к началу своей работы в Росарио. Отто Герман сдержал слово и помог другу начать новую жизнь, после того как Аарон Церта счастливо сошел на берег с карантинного судна у Кусенады и через Буэнос-Айрес по реке Парана добрался до Росарио.

Первые недели Аарон провел на «saladero», которым Отто помогал управлять. Производство находилось на возвышенности у реки Парана. На многие мили вокруг его окружали камыши, лес и заросли кустарников. В жаркое время года здесь водились миллиарды москитов, которые делали жизнь просто невыносимой. Когда начиналась «faena» – время забоя скота, продолжавшееся от двух до двух с половиной месяцев, – тут ежедневно забивали и обрабатывали от восьмисот до тысячи голов рогатого скота.

Отто помог быстро найти подходящее помещение для фотоателье. Поначалу дело шло ни шатко ни валко. Однако вскоре Аарон получил признание у высших слоев общества в Росарио. Даже здесь, на краю света, в каждой семье были так называемые «семейные» альбомы. Еще одной причиной удивительного успеха ателье Церты стала Ольга Мак-Кензи, точнее, фотографии прекрасной сеньоры, которые Аарон поместил в витрину. Жители города любовались его работами. Это способствовало процветанию бизнеса.

Во время первой встречи Аарон и Ольга больше разговаривали, чем занимались фотографией. Сначала это были беседы ни о чем, обмен впечатлениями о жизни в Новом Свете. Потом Аарон узнал, что Ольга перебралась в Аргентину из России. Аарон говорил по-русски не так бегло, как по-польски, но и этого хватило, чтобы порадовать Ольгу. Как она сама сюда попала, Ольга так толком и не рассказала, но внимательно выслушала историю фотографа. Аарон сам удивился, как много рассказал ей. Она узнала о смерти его отца, о жизни с дядей в Лондоне, о путешествии в Аргентину. О судьбе матери Аарону было говорить тяжело. Кто сможет понять, на что тогда решилась Руфь Черновицкая? Ольга, к счастью, не настаивала и удовлетворилась его туманными отговорками.