Свидание со смертью - [59]

И вот сейчас мы вплотную подходим к пункту номер десять, к тем словам, которые она сказала Саре Кинг в Иерусалиме. Дело в том, что Сара Кинг задела ее самое больное место, с убийственно исчерпывающей прямотой сказав, что видит всю никчемность и суетность ее существования. А теперь слушайте очень внимательно, что она ответила мисс Кинг, причем «так зловеще», даже «не глядя» на нее… Это я цитирую саму мисс Кинг. А теперь я приведу и слова миссис Бойнтон: «Я никогда ничего не забываю — ни поступка, ни имени, ни лица».

На мисс Кинг они произвели сильнейшее впечатление. В этом дребезжащем старческом голосе вдруг прозвучала такая яростная угроза. Девушка была настолько поражена, что не успела осознать смысл этих слов. А сейчас вы поняли их? — Пуаро окинул всех выжидающим взглядом. — Полагаю, нет. Но, по крайней, мере вам стало ясно, mes amis[92], что эти ее слова совершенно не похожи на ответ? «Я никогда ничего не забываю… Ничего — ни поступка, ни имени, ни лица». Но вдумайтесь — совершенно бессмысленная фраза! Если бы она сказала «не забываю оскорблений» но нет, она сказала «лица».

О Боже! — воскликнул Пуаро, картинно стискивая руки. — Но ведь это же бросается в глаза. Слова были сказаны вроде бы Саре Кинг, но — предназначались не ей. А кому-то другому, кто стоял позади мисс Кинг.

Он остановился, вглядываясь в их недоумевающие лица.

— Повторяю: это бросается в глаза! Перед нами психологически крайне важный момент в жизни миссис Бойнтон. Умная молодая женщина только что бросила ей в лицо горькую правду. В ней бушуют ярость и отчаянье бессилия, и именно в этот миг она кого-то узнает, перед нею возникает лицо из прошлого! Желанная жертва наконец появилась и была практически у нее в руках!

Помните мою версию о человеке со стороны? Вот почему миссис Бойнтон внезапно стала такой доброй и покладистой. Ей нужно было отделаться от своего семейства, ибо — позволим себе известную вольность в определениях — она нацелилась на дичь покрупнее! И хотела, чтобы никто не путался у нее под ногами и не мешал насладиться беседой с новой жертвой… А теперь рассмотрим события того дня именно в этом ракурсе. Осчастливленные Бойнтоны спешат на прогулку. Миссис Бойнтон — усаживается на свое излюбленное место у пещеры. Давайте тщательно проанализируем показания леди Уэстхолм и мисс Пирс. Последняя свидетельница очень ненадежна. Она мало что замечает и готова поверить чему угодно. Совсем другое дело леди Уэстхолм: она излагает факты на редкость точно, а ее наблюдательность выше всех похвал. Обе дамы утверждают, что видели, как к миссис Бойнтон подходил кто-то из слуг, причем сильно чем-то ее рассердил и даже убежал, спасаясь от ее гнева. Леди Уэстхолм уверяет, что накануне этот же самый слуга заходил в палатку мисс Джиневры Бойнтон. Но, как вы помните, соседнюю с нею палатку занимал доктор Жерар. Так что, возможно, араб входил и в палатку доктора Жерара…

— Уж не хотите ли вы сказать, — перебил его полковник, — что смертельный укол старушке сделал один из моих бедуинов? Это уж вы чересчур!

— Погодите, полковник, дайте мне закончить. Итак, допустим, что араб заходил в палатку доктора Жерара, а не к Джиневре Бойнтон. А что же наши дамы рассказали про бежавшего слугу? Что ничего не могли услышать и лица араба тоже не сумели рассмотреть. Это и естественно, ведь расстояние между общей палаткой и тем местом, где сидела миссис Бойнтон, около двух сотен ярдов. И однако леди Уэстхолм дает очень подробное описание одежды этого человека, она приметила и заплаты на бриджах, и съехавшие рваные обмотки.

Глаза Пуаро заблестели, и он наклонился вперед.

— И вот это, друзья мои, сильно меня насторожило! Ведь если леди Уэстхолм не смогла разглядеть его лицо и не расслышала, что кричала разгневанная миссис Бойнтон, то как ей удалось заметить плачевное состояние его обмоток и бриджей? На расстоянии двух сотен ярдов! Вот тут был ее промах! Именно эта ошибка навела меня на довольно любопытную мысль. Зачем так упорно говорить о рваных бриджах и спущенных обмотках? Может быть, потому, что бриджи вовсе не были рваными, а обмоток просто не существовало? Леди Уэстхолм и мисс Пирс обе видели какого-то человека… но их палатки так расположены, что они не видели в это время друг друга. Последнее подтверждает тот факт, что леди Уэстхолм пошла посмотреть, проснулась ли мисс Пирс, и, только подойдя к ее палатке, обнаружила, что та уже сидит у входа.

— О Господи. — Полковник Карбери внезапно выпрямился, как струна. — Неужели вы думаете…

— Я думаю, убедившись, что мисс Пирс (единственный свидетель, который, по ее мнению, мог в это время не спать) не намерена пока трогаться с места, леди Уэстхолм быстро вернулась к себе, надела бриджи для верховой езды, сапоги и жакет цвета хаки, соорудила себе арабский головной убор — из клетчатой тряпки, которую она прихватила, чтобы вытирать пыль, и шерстяных ниток, свернутых кольцом. Нарядившись таким образом, она смело вошла в палатку доктора Жерара, разыскала в его аптечке подходящее лекарство и шприц, наполнила его, после чего не мешкая направилась к своей жертве.