Свежесть твоих губ - [10]

Дэвид кивнул.

– Согласен. Я всегда надеялся… – Он пожал плечами. – Знаешь, Купер, – сказал он, усмехнувшись, – ты так долго стоял возле бара, что стал сентиментальным. Кто-нибудь говорил тебе об этом?

– Да, – сказал Чейз. – Мой адвокат, пять лет назад, когда мы с ним надрались по поводу завершения моего развода.

Мужчины улыбнулись друг другу, и Дэвид легонько хлопнул Чейза по спине.

– Не стой на месте, дружище. Вокруг обширный ассортимент привлекательных одиноких женщин, если ты еще этого не заметил.

– Как юристу, – хмыкнул Чейз, – тебе удается иногда давать весьма дельные советы. А как эта брюнетка за твоим столом? Занята?

– Занята, – угрюмо ответил Дэвид. – По крайней мере, на данный момент.

Чейз ухмыльнулся.

– Ну, ты и скотина. Ладно, не обращай внимания. Пойду посмотрю, что имеется в наличии.

– Давай, – усмехнулся в ответ Дэвид. – Действуй.

Мужчины распрощались. Чейз двинулся в одну сторону, Дэвид – в другую. Танцующих становилось все больше. Дэвид петлял среди пар, не сводя глаз со Стефани. Он видел, как она обернулась и посмотрела в его сторону. Их взгляды встретились. Он почувствовал, как по его телу пробежал электрический ток.

– Ой! – какая-то женщина толкнула его под локоть. – Извините.

Дэвид оглянулся и нетерпеливо кивнул. Музыка смолкла. Танцующие зааплодировали и расступились.

Вот и стол номер семь. Блюмы сидели на своих местах, и Краудеры тоже.

Но Стефани Уиллингхэм за столом не было.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Еще хуже, чем уезжать из Вашингтона в пятницу, возвращаться туда в понедельник.

Дэвид старательно спланировал все, чтобы избежать ситуации, которую называл утренней понедельничной кутерьмой: попросил свою секретаршу забронировать билеты на воскресный самолет, вылетающий поздно вечером из Хартфорда. Когда оказалось, что это невозможно, то, прикинув, в какое время удобно уйти со свадьбы Куперов, попросил взять ему билет на самолет из Бостона. Туда можно добраться за полтора часа.

План достаточно прост, решил он.

Но ничто не было простым в то воскресенье.

В середине дня Дэвид уже сидел в автомобиле, взятом напрокат, жал на педали и мчался по скоростному шоссе. Он был в таком настроении, которое даже сам определил бы как кислое.

Он сделал все, что от него требовалось, хотя ушел со свадьбы рано: произнес тост в честь невесты и жениха, отдал дань уважения Энни, выпил с Чейзом. Если кому-то хочется там болтаться, выплясывать под слишком громкую музыку, объедаться слишком тяжелой пищей и делать вид, будто прекрасно развлекается, – его дело!

Кроме того, он слишком долго злоупотреблял гостеприимством стола номер семь.

Блюмам и Краудерам хватит еще на месяц разговоров о том, что происходило между ним и Стефани. Да и они, пожалуй, тоже обрадовались его дезертирству.

Стрелка спидометра перевалила за семьдесят.

– Уходите так рано? – спросила Бобби Блюм, когда он, сделав круг по залу, задержался у стола, чтобы убедить Блюмов и Краудеров, что он и в самом деле не в своем уме.

Ее голос был сладким, а в улыбке столько сахара, что диабетик впал бы в кому, но ее глаза говорили: «Пожалуйста, о пожалуйста, только не говорите нам, что вы выходили на улицу лишь для того, чтобы покурить».

Возможно, это было как-то связано с тем, что он настойчиво спрашивал, не видел ли кто из них, как уходила Стефани.

– Я видела! – взвизгнула Онория.

И, только услышав этот пронзительный голос, Дэвид наконец понял, что вел себя как человек, у которого не все дома.

А ведь он вряд ли имел право винить Стефани в том, что она ушла, даже не попрощавшись.

Нельзя сказать, чтобы это его беспокоило. Хотя вдова Уиллингхэм приковывала взгляд и, конечно, была загадкой. Он мог бы поклясться чем угодно, что под внешней оболочкой, ледяной как Антарктида, скрывается расплавленное ядро.

Ладно, пусть другой простофиля разбирается в этом.

Он отдавал предпочтение женщинам нежным, мягким. Независимым, но не до такой же степени, когда при каждой встрече возникает ощущение, словно входишь в клетку с тигром. Суть в том, что эта красотка ничего для него не значит. Через два-три часа он, наверное, с трудом вспомнит, как она выглядит. Эти темные бездонные глаза. Эти сочные губы. Шелковые волосы и ненасытное тело, которое она прятала под костюмом цвета зрелого абрикоса. Он и цвет ее чулок тоже запомнил. Они были светло-серыми. И тонкими, как паутинка.

Чулки или колготки? И кто только придумал эти колготки? Не мужчина, это уж точно. Всякий мужчина понимает, как важно, чтобы на женщинах – красивых, неприступных на вид – были чулки, длиной до бедер, и пояс с резинками. Возможно, они и были на ней под этим строгим костюмом. Чулки как паутина, которые он стаскивал бы с ее ног. Белый кружевной пояс с резинками и крошечные белые шелковые трусики…

Пронзительный вой сирены прорезал воздух. Дэвид бросил взгляд на спидометр, смачно выругался и съехал на обочину. Зеркало заднего вида залил красный свет полицейской мигалки.

Дэвид заглушил двигатель и снова взглянул в зеркало. К нему неспешно приближался огромный полицейский. Дэвид, не говоря ни слова, протянул свое водительское удостоверение.

Полицейский внимательно посмотрел права, потом изучающе взглянул на Дэвида.