Светоч Русской Церкви. Жизнеописание святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского - [7]

«…Честь имею поздравить Вас с приближающимся днем Вашего Ангела, хотя и надеюсь еще вперед писать о сем.

Я и не вовремя кричу,

Что многолетства Вам хочу,

Что в сердце вечно обитает,

Законов времени не знает.

Когда 8-го следующего месяца будут у вас наши родственники, прочтите им общий от меня визит:

Любезнейшим родным,

И малым и большим,

Всех благ прямых желаю

И также посылаю

Кому – агу! Кому – виват!

Пусть сами меж собой делят…».

Стал проявляться и характер Дроздова. Например, однажды ректор предложил ему написать приветственные стихи митрополиту Платону по случаю именин владыки и выйти к нему навстречу с товарищами, как бы увлеченными «непринужденным» разговором на заданную тему. Стихи Василий написал, а от разговора отказался: «Это театральное представление! Я не желаю быть актером».

Между ректором и учеником возникло охлаждение, впрочем, кратковременное.

Годы учения подошли к концу. Архимандрит Евграф докладывал митрополиту Платону об особенных успехах Василия Дроздова и Матфея Знаменского: «И по прилежанию, и по остроте ума как в других науках, так и преимущественно в поэзии они, без сомнения, лучше всех. Отличаются особенною скромностью». В ноябре 1803 года оба выпускника были назначены учителями в семинарию.

Василий Михайлович Дроздов преподавал древнегреческий и древнееврейский языки. Ежедневно он излагал грамматические правила, читал вслух тексты и выслушивал переводы, преимущественное внимание уделяя Псалтири, учил семинаристов разговорной речи, проверял их письменные переводы творений святителей Василия Великого и Григория Богослова. Жил он в скудных условиях, так что не мог обойтись без помощи отца, чем тяготился. Лишь в августе 1806 года с назначением учителем поэзии и лаврским проповедником его жалованье увеличилось настолько, что можно было обходиться без родительской поддержки.

Заметим, что должности лаврского проповедника ранее не существовало, и митрополит Платон учредил ее специально для Дроздова, чьи таланты успел высоко оценить. Самому Василию Михайловичу это назначение виделось труднейшим испытанием, он ясно сознавал свою малоопытность, тем более очевидную в присутствии признанного церковного витии владыки Платона, чьи проповеди имели европейскую известность. Однако как в учебе, так и в проповедании Дроздов не без робости, но с надеждой на помощь Божию исполнил повеление начальства.

Первая проповедь была произнесена им еще в 1803 году на день преподобного Сергия: «…Пространство веры неудобообъемлемо, – говорил он в ней, – Оно не ограничивается в тесных токмо пределах мертвого понятия о Божестве и человеческом естестве… Веру можно уподобить прекрасному древу, обогащенному удивительными плодами». Здесь наряду со школярской риторичностью и старательно подобранными архаизмами уже видны замечательные черты будущего великого проповедника: сила и энергия веры, глубокая убежденность в евангельских истинах, четкость построения проповеди и последовательность раскрытия главной темы, афористичность речи. С 1806 года он все чаще произносит проповеди в храме, вызывая восхищение не только молящихся, но и самого строгого ценителя. «А у меня появился отличнейший проповедник – учитель Дроздов, – писал митрополит Платон своему викарию епископу Дмитровскому Августину (Виноградскому). – Я сообщу его проповедь, и удивитесь».

Происходит дальнейшее сближение старца-владыки с молодым Дроздовым. Как знать, не прозревал ли митрополит Платон в скромном и невидном собою учителе своего преемника? Дважды обращались к нему жители Коломны с просьбой рукоположить Дроздова в иерейский сан и отпустить его в родной город на приход, но владыка отказывал им: «Он мне самому нужен!».

Митрополит еще в феврале 1806 года предложил Василию избрать монашеский образ жизни, но он уклонился от ответа.

Возможно, молодой учитель находился в муках выработки собственного жизненного идеала, и потому кое-что в стиле митрополита его смущало. Кое-что – это картины Болонской и Римской школы, китайские ширмы, занавеси и фарфор, статуэтка Будды на яшмовой колонне в митрополичьих покоях; это пение кантов семинаристами в лавровых венках, фейерверк и иллюминация при приеме в Лавре коронованных особ – смешение светского и духовного, затейливое и свободное соединение строгих церковных начал и мирского буколического духа XVIII века. Василий ничего этого не осуждал, но едва ли мог принять.

Душа человеческая – тайна для окружающих, а подчас и для самого человека. Как понять себя? Как распознать свое истинное призвание? Как верно определить свое место в жизни и способ своего служения? Эти вопросы волновали молодого учителя. Вероятно, ответ он искал и в книгах святого Григория Богослова, которого всегда особенно любил. «Все с себя сбрось и тогда рассекай житейское море; но не пускайся в плавание как грузный корабль, который готов тотчас потонуть», – гласило одно из двустиший святого аскета и богослова. А другое его двустишие, которое Василий Михайлович Дроздов вполне мог бы избрать своим девизом, призывает: «На пути к совершенству никогда не останавливайся».

Отец был против его монашества, но до дозволенного возраста пострижения – тридцати лет – было еще неблизко. Вот почему выбор был сделан нескоро, но обдуманно и твердо.