Свето-Тень - [51]

Не случится ли однажды, что, открыв глаза, я увижу вокруг те же хмурые скалы?.. А может, так было бы лучше? Если не думать о мрачности, нельзя отрицать Силу этого места, пусть и чуждую мне, но — Силу!

Сила… Будь она у меня, ненавистный спутник плавно и бережно приземлился бы в любой точке на Консуле, которая взбрела бы мне в голову. А приземлившись, распался бы а четыре ровные дольки, как разрезанный грейпфрут.

Сколько раз я мысленно проигрывала эту сцену! Не реже, ох не реже, чем красочные, но не эстетичные сцены моего общения с тюремщиками, которое должно было следовать за спутниковым грейпфрутом.

Обозлило ли меня заточение? Да. Глупый вопрос. Сомневаюсь, что многие на моем месте пришли бы к смирению.

Он парит. Руки раскинуты, плащом играет ветер. Замечая мое появление — как всегда, в тот же миг — чуть лениво взмахивает кистью, и в воздухе под ним закручивается полупрозрачная спиральная лесенка. Призрак неторопливо спускается, и за его спиной тают нестандартные ступеньки.

— Меня взбудоражил твой рассказ о Дайр'Коонах, поэтому долго не удавалось уснуть. Поразительно все, что ты сказал о них, но поразительней всего — зачем ты это сделал?

— Это была часть сделки.

— Сделки?! — сдавленно восклицаю я. Он так расписывал отстраненность Дайр'Коонов от человечества, их интеллектуальное превосходство, что торговая операция не увязывалась с выстроившимся у меня образом.

— Дайр'Кооны не общаются с людьми, — терпеливо, точно малому дитяте, объясняет дух. — И моим визитам не радуются. Я напоминаю им человека. Какая ирония! Люди пугаются меня, встречая впервые, потому что им я человека не напоминаю.

Не перебиваю его монолога, хоть он и отклонился от волнующей меня темы. Жалеть призрака за его непохожесть на людей кажется мне циничным.

— Они не радуются мне, но не отказывают в информации. В прошлый раз ценою ответа стало посвящение тебя в их тайну.

Я тихонько ойкнула. Не каждый день мной интересуются высшие сущности и просят передать привет!

— Можно спросить?

— Если начинаешь задавать вопрос, задавай его целиком.

— Что ты хотел узнать у Дайр'Коонов?

Аж сама оробела от собственной наглости…

— Являешься ли ты той, чье появление было предсказано.

— Кем? В смысле, кем предсказано?

— Дайр'Коонами. Лишь им доступно предвидеть более, чем мне.

— Я в шоке, — честно признаюсь я. — Абсолютнейшем.

В голове — каша. Трясу черепушкою, не с целью передвинуть извилины, а чтобы отвлечься от сумбурных мыслей. Помогает.

— В чем суть предсказания?

Словно для молитвы, он складывает ладони. Опускается ниже черный капюшон.

— Сквозь годы и дали приидет Дочь Боли, и взгляд ее будет Светел, даже когда Тень укроет лик ее. И когда сплетутся Свет и Тьма, Боль ее спасет Мир.

Я повторяю мысленно каждое слово, стараясь запомнить интонацию, которой призрак подчеркивал отдельные слова, и общий его тон, с помощью которого фраза превращалась в молебен.

— Какое отношение сказанное имеет ко мне?

Навязчивый демон принимает нормальную позу, ладони прячутся в складках плаща.

— Я задал Дайр'Коонам приблизительно тот же вопрос. Мнилось, что спасительница мира должна быть сообразительной… По меньшей мере.

— И?..

— Они подтвердили, что ты и есть Дочь Боли.

Дочь Боли. Эти два слова заполонили мои мысли, вцепились намертво в душу цепкими коготками, и царапали, царапали, царапали…

Они перестали быть простой фразой, нет, два слова, как универсальный замочек, будто избитое связующее звено, скрепили цепь событий. Выявили суть, которую я за малодушием или скудоумием упускала прежде.

Осколки чашки с голубенькими цветочками, гжель, три часа ночи. Перевернутая табуретка.

— Терра… Древняя легенда. Никогда не думал, что увижу ее. В мое время это невозможно.

Капли крови на полу, тазик с двухдневным мусором.

— Видимо, не рассчитали мощность — все живое на планете погибло…

Серые глаза.

Боль…

Звезды. Космос, глядящий на меня мириадами глаз-осколков.

— Мы побеждали. Тогда криоги, сознавая свое поражение, уничтожили Терру, раздробив ее на множество мелких кусочков. Мы истребили их, всех до единого, стерли с лица Вселенной, только это уже ничего не могло изменить…

Тонкий хрустальный звон бьющихся надежд…

Боль.

Безупречно белая кожа в обрамлении черных локонов.

— Кто дал право ей носить Звезду Атиров?! Между прочим, даже я, твоя невеста, не удостоилась этой чести!

Горящие зеленые глаза.

— Твой отец, Хорин Атир, умер.

Брендон, падающий на колени.

— Веди себя достойно, Брендон. Я разделяю твою скорбь, но… Император умер, да здравствует Император! Встань, правитель Межгалактической Империи не может валяться в грязи.

— Ты права, Рэйна. Скорбеть следует в одиночестве.

Металл в его голосе.

Боль.

Солнце высвечивает заснеженные вершины. Огромные глыбы на каменистом плато, похожие на менгиры. Поток жидкого серебра, окаймленный густо-зелеными зарослями.

Вспышка.

Запах свежей крови. Месиво из пластика, металла, и тел пилотов.

Рубиновый дракон в бледно-желтом небе.

Землисто-серое лицо Брендона, без единой кровинки. Мое тяжелое дыхание, направленное в него. Моя первая смерть.

Боль.

Его красивое лицо в свете звезд. Ночной промозглый ветер и ложе из павшей листвы.