Светлая полночь - [62]

Четвертого августа во время сновидений Джулия рассказала Джейсу об их Джози. Она вынуждена была это сделать, поскольку он в ее сне умирал.

«У тебя есть дочь, Джейс! Ее зовут Джози, ты дал ей это имя, знал о ней и даже знал ее имя в ту ночь, когда тебя столь жестоко разбудили. Но сейчас ты, похоже, забыл о ней, забыл о своей Джози, потому что перестал бороться за жизнь. А ты должен бороться, должен — ради Джози.

Она нуждается в отце. Она всегда будет нуждаться в тебе. Мы не поженимся, Джейс. Это не нужно. Я приеду в Чикаго, Джози и я переедем, и ты сможешь постоянно видеть ее, а когда ты женишься на женщине, которую сам выберешь, она станет любящей матерью и для нашей Джози. Я знаю, что она станет».

В своих сновидениях в ту августовскую ночь Джулия рассказала правду, которую поклялась скрывать хотя бы до освобождения Джейса. И которую, как она слишком поздно поняла, она должна была скрывать всегда.

Джейсу не понравилась ее исповедь. Очень не понравилась. Он еще ниже опустил и без того опущенную голову, и Джулия поняла, что она могла бы увидеть в темно-зеленых глазах, не будь на них повязки. Страдание. Муку. Боль.

Она подвергла его мукам большим, нежели те, кто держал его в плену, и предрекла ему заточение, даже если он когда-нибудь освободится. Она проснулась в поту, испытывая мучительную боль, и еще до того, как началось кровотечение, поняла, что из-за ее глупости в первую очередь пострадала Джози.

Глава 19

Джулия была с ним. Она никогда его не покидала. Даже тогда, когда он проплывал в тот декабрьский день по серебристому лондонскому небу, она была внутри его, наполняя лавандовым теплом и мерцающим светом.

Джулия была с ним, в его мыслях, а не в сновидениях, в течение первых шести недель его пребывания на Балканах, в городе, где пролилась кровь и началась бойня накануне Рождества. И когда он оказывал помощь раненым мальчишкам, которые только вчера стали солдатами, он воображал, что Джулия с ним, помогает ему — она всегда была счастлива помочь и была на редкость бесстрашна. Она помогала ему и мальчишкам-солдатам.

Он представлял, как Джулия показывает раненым бойцам бирюзовое кукурузное поле, парящих ангелов, радугу, летящих оленей. И раненые мальчишки успокаивались, очарованные магией Джулии и Уинни. Ах, думал Джейс, если бы Джулия смогла показать свои акварели обеим воюющим сторонам и шепнула им о нежности и любви, наступил бы мир.

Джейс понимал, что его мысли безнадежно наивны. И все-таки они несли надежду. Эта надежда всегда теплилась в нем. Даже во время войны.

Джейс не видел ее во сне в течение первых шести недель. Однако она постоянно была с ним, когда он бодрствовал. А во время сна? Никакие кошмары к нему в темноте не приходили. Потому что темноты не было, даже во сне. Джулия освещала его изнутри.

Она была с ним в сумерках двенадцатого февраля, когда он спас истекающую кровью мать и ее новорожденного ребенка. Поистине эта легкая балерина вела его по окровавленному снегу.

Джейс был похищен под покровом сумерек, и в эту ночь, находясь в пахнущем сосной лесу, он впервые увидел Джулию во сне.

Ушла ли она, когда он пробудился? Нет. Она оставалась с ним, помогая раненым солдатам, оснащенным самым совершенным оружием, а не просто мерзлыми камнями, накопившими вековую ненависть, которая исчезла бы — Джейс на это очень надеялся, — стоило лишь Джулии вмешаться.

И она с радостью вмешалась бы. И смогла бы одолеть эту ненависть, если бы он позволил ей сделаться видимой.

Нет, говорил он ей во сне. И не только во сне, но и во время бодрствования, когда она была совсем рядом, когда он ощущал присутствие своего незримого ангела, который мужественно и грациозно парил над ним.

Джейс явственно видел ее. И слышал ее нежный тихий голос, когда она рассказывала о цветах, дождевых каплях и колибри. Голос Джейса тоже был тих. Он услышал и ощутил это в ту ночь во сне, когда заговорил о Софи… которая превратилась в Джози… и теперь уже не была той маленькой девочкой во время полета из О'Хэйр.

Она была совсем новой, эта Джози. Она парила, словно ангел. Его ангел, решил Джейс. Не тот незримый ангел, который постоянно парил и улыбался ему, а фарфоровый подарок, который поднесла ему Джулия.

Джейс взял кентерфилдзское украшение на войну, аккуратно уложив его в брезентовый мешочек, и оно благополучно вернулось в Лондон вместе с его бригадой. Его фарфоровый ангел был теперь в Лондоне, играл на золотой арфе, ожидая его возвращения, и у него было имя. Очень симпатичное имя.

Джози.

Джейс видел во сне Джулию и Джози в ту ночь в июне. Сон был такой сладостный и удивительный, что он почувствовал опасность лишь тогда, когда было уже слишком поздно. Ворвавшиеся в полночь люди были настроены решительно, и это были отнюдь не мальчики, их сердца и души были отравлены ненавистью.

Они поклонялись убийству, эти люди. И пыткам. И получали наслаждение, причиняя боль другим.

Джейс не хотел, чтобы Джулия видела, что эти люди без души могут сделать. Однако Джулия все же увидела. Она сопровождала его, когда его везли из пахнувшего смолой леса в его темную камеру-одиночку.

Джейс знал, что она там. Но он притворился, что не чувствует ее золотистого света и не слышит ее любящего голоса, когда она умоляла его мучителей не причинять ему больше боли.