Светильник Божий. Календарь преступлений - [6]

— Да, моя дорогая. Забавное название — верно, Торн? Еще одна иллюстрация мрачных настроений, которым был подвержен Силвестер. Дом построен вашим дедом, Элис. Это здание также построил он, хотя немного позднее. Надеюсь, его вы найдете более пригодным для жилья. Куда же, черт возьми, все подевались?

Он тяжело вылез из автомобиля и придержал заднюю дверцу для племянницы. Мистер Эллери Квин выскользнул на дорожку с другой стороны и огляделся вокруг, принюхиваясь, как настороженный зверь. Второй дом обладал несколько меньшими размерами и выглядел не столь претенциозно. Парадная дверь была закрыта, а портьеры на нижних окнах опущены. Но где-то внутри горел камин — Эллери обратил внимание на дрожащие отблески пламени. В следующий момент в окне появилась голова старой женщины, прижавшей лицо к одному из стекол и сразу же исчезнувшей. Но дверь оставалась закрытой.

— Конечно, вы остановитесь у нас, — послышался любезный голос доктора, когда Эллери огибал автомобиль. Его трое спутников стояли на дорожке. Элис прижималась к старому адвокату, словно ища у него защиты. — Вы едва ли захотите спать в Черном Доме, Элис. Там ведь никого нет, поэтому всюду беспорядок, да к тому же это дом смерти…

— Прекратите, — буркнул Торн. — Неужели вы не видите, что бедное дитя еле живо от страха? Или вы пытаетесь запугать ее окончательно?

— Запугать меня? — ошеломленно переспросила Элис.

— Ну-ну, — улыбнулся толстяк. — Мелодрама вам не к лицу, Торн. Я грубый старый чудак, Элис, но намерения у меня добрые. Вам в самом деле будет удобнее в Белом Доме. — Он снова усмехнулся. — Белый Дом — я назвал его так для цветового равновесия.

— Здесь что-то не так, — с трудом вымолвила Элис. — В чем дело, мистер Торн? С тех пор как мы встретились на причале, не было ничего, кроме намеков и скрытой враждебности. И почему вы провели шесть дней в доме моего отца после похорон? Думаю, я имею право знать.

Торн облизнул губы.

— Я бы не…

— Пойдемте, дорогая, — промолвил толстяк. — Неужели мы должны мерзнуть здесь весь день…

Элис закуталась в легкое пальто.

— Вы все просто ужасны! Если не возражаете, дядя Герберт, я бы хотела войти и посмотреть, где отец и мама…

— Я бы этого не делал, мисс Мейхью, — поспешно прервал Торн.

— Почему бы и нет? — с прежним дружелюбием сказал доктор Райнах, поглядев через плечо на здание, названное им Белым Домом. — Она может теперь же с этим покончить. Там еще достаточно света. А потом мы пойдем к нам, умоемся, пообедаем, и вы сразу почувствуете себя лучше.

Взяв девушку за руку, он повел ее к темному зданию по усыпанной сухими ветками земле.

— По-моему, — продолжал доктор, когда они поднимались по каменным ступенькам крыльца, — у мистера Торна есть ключи.

Девушка остановилась в ожидании, изучая темными глазами лица троих мужчин. Адвокат был бледен, но складка его рта казалась упрямой. Молча вытащив из кармана ржавую связку ключей, он вставил один из них в замочную скважину парадной двери. Ключ со скрипом повернулся.

Затем Торн открыл дверь, и они вошли в дом.

* * *

Это была гробница, пахнущая сыростью и плесенью. Громоздкая, некогда роскошная мебель оказалась полуразвалившейся и покрытой пылью. На стенах облупилась штукатурка и виднелись сломанные деревянные планки. Повсюду были грязь и беспорядок. С трудом верилось, что в этой берлоге обитало человеческое существо.

Девушка спотыкалась, в ее глазах застыл ужас. Доктор Райнах невозмутимо вел ее дальше. Как долго продолжался обход, Эллери не знал; впечатление было угнетающим даже для него — постороннего. Они молча бродили по дому, наступая на мусор, движимые какой-то непонятной силой.

— Дядя Герберт, — сдавленным голосом спросила Элис, — неужели никто не… не заботился об отце, даже не делал уборку в этом ужасном месте?

Толстяк пожал плечами:

— У вашего отца были старческие причуды, моя дорогая. С ним никто не мог ничего поделать. Возможно, нам лучше в это не вдаваться.

Кислый запах ударил им в ноздри. Они двигались ощупью — Торн держался позади, настороженный, точно старая кобра, не сводя глаз с лица доктора Райнаха.

На втором этаже они вошли в комнату, где, по словам толстяка, умер Силвестер Мейхью. Кровать не была застелена, и на матраце и смятых простынях все еще можно было различить отпечаток мертвого тела.

Комната была чище других, но выглядела еще более зловещей. Элис зашлась в кашле.

Она задыхалась от конвульсий, стоя в центре комнаты и не сводя глаз с грязной кровати, в которой родилась.

Внезапно перестав кашлять, девушка подбежала к покосившемуся бюро без одной ножки. На его крышке стояла прислоненная к пожелтевшей стене большая хромолитография. Она долго смотрела на нее, затем взяла в руки.

— Это мама, — медленно промолвила Элис. — Теперь я рада, что пришла сюда. Значит, он все-таки любил ее, если столько времени хранил этот портрет.

— Да, мисс Мейхью, — кивнул Торн. — Полагаю, вы бы хотели забрать его?

— У меня всего одна фотография мамы, и притом очень скверная. А этот портрет… Она на нем такая красивая, правда?

Девушка с гордостью подняла хромолитографию, смеясь почти истерически. На побледневшем от времени портрете была изображена стройная молодая женщина с высокой прической и пикантным лицом с правильными чертами. Между нею и Элис было заметно некоторое сходство.