Света белого не видно - [3]

– Да вижу, что пришла к шапочному разбору, – засмеялась высокая женщина с грубым голосом. – В три часа ночи нужно приезжать, если хочешь, что получше взять.

Она посмотрела на Катиных детей, на Леру и недовольно добавила: «И не нужно сюда всем табором приезжать. Могли бы вот эту кралю дома с детьми оставить».

– А что сразу краля, – завозмущалась Лера. – Что хорошим манерам не обучены? Вот, правда, чем человек ниже, тем выше себя ставит.

– А кто это ниже? – загрохотала раскатистым смехом женщина. – Лучший комплимент года. У меня рост два метра. А она мне ниже!

– Кошмар! Мозгов, как у…, – не успела произнести Лера, как поставщица грубо ее перебила.

– Как у кого? Кто бы говорил, курица…

– Девочки, давайте мне поможем. Ведь я первый раз за товаром приехала, – решила прекратить этот никчемный разговор Катя. – Ну, пожалуйста.

– Ладно, возьми на первый раз упаковку носочков, маечек, детских трусиков, тоже по упаковке. Вот эти недорогие и хлопчатобумажные. Люди на себя жалеют деньги тратить, а на детей – никогда. Хотя, ваша краля с маникюром, та нивжись детям ничего не возьмет. Ну а если не продадите, то у вас есть, кому носить, – подсказала ей громогласная женщина.

Лера высокомерно посмотрела на эту громилу с накаченными руками от тяжелых баулов и решила больше ее не затрагивать, а то ведь можно и нарваться на неприятности. Да и опускаться до уровня торгашей она не собиралась. Ведь не для того она училась в институте, чтобы по этим подвалам лазить. Это ж из-за Катьки она здесь оказалась. Хотя Катька лучше же училась в этом же институте. Ну судьба ее развернула в другую сторону. Вон как у нее получилось с этим землетрясением. Никто ж в этом не виноват. Оно могло где угодно произойти. Вон в Михайловске тоже один раз так тряхнуло, что лампочка даже на потолке закачалась. Тогда Лера не на шутку испугалась. Так что подруге нужно помочь.

Катя набрала несколько упаковок трусиков, маечек, носочков, уложила в коробку, перевязала бечевкой и потянула все это домой. «Как хорошо, что Лера у меня есть. Хоть детей на себя взяла. Полину на руках несет. Настя за руку Дашу держит, ничего справимся», – подумала Катя и улыбнулась.

Следующий день она простояла на рынке, опустив глаза. Она боялась даже смотреть на покупателей, ни то, чтобы заговорить с ними. Катя, учительница английского языка, не представляла даже, как она будет продавать вещи. Но работы в городе не было. Очень много беженцев заполонили собой пространство маленького провинциального городка Михайловск. Местные жители со своим гонором отпугивали приезжих и удивляли тем, что закрывали двери на засов, не пуская к себе соседей. Гостеприимством они точно не отличались. Скорее всего, пребывали в шоке от такого количества беженцев, пострадавших от войны и стихийных бедствий. Местные торгаши молча косились на Катю и ехидно улыбались.

Она, глядя на них, краснела, стеснялась, исподлобья косилась на покупателей, которые подходили к товару. В ней бушевали противоречивые чувства. «Я не справлюсь! Детей кормить нужно! А здесь живые деньги каждый день. Я не смогу. Что нужно делать? Смотри, как другие бойко торговлю ведут. Учись у них! – проносилось у нее в голове, – работать не стыдно, стыдно у знакомых на шее сидеть и воровать стыдно, а работать – нет.»

Но мысли мыслями, а дело делом. Как перебороть этот стыд, что ты – спекулянт. Слово-то какое противное – «Спекулянт». Звучит почти как «Тунеядец».

Краснее и пряча глаза от этих мыслей, Катя все время поправляла на раскладушке выложенные в ряд маечки, трусики, носочки. Как будто была недовольна тем, как они у нее расположены. Рядом с нею стояли кричащие продавцы, у них бойко шла торговля. Они посмеиваясь смотрели на Катю и не понимали, почему она ничего не продает. Катя виновато улыбалась им и разводила руками, показывая, что у нее ничего не получается.

Маленькие дети, закутанные в дубленки не с их плеча и подвязанные белыми пушистыми шалями, были похожи на рыночных старушек. Они бегали тут же рядом, падали в сугробы, смеялись и кувыркались в снегу.

В этот год выпало очень много снега. Для этих мест не совсем были привычны снегопады. Люди не успевали отбрасывать снег от своих магазинов и огромные снежные горы лежали на обочинах. Детям было радостно скатываться с этих залежей детского веселья. Они раскрасневшиеся и счастливые перекатывались то с одной горы снега, то с другой.

Катя успевала на них прикрикнуть, затем поворачивалась к покупателям, которые копошились в ее новом товаре, и опять начинала его укладывать. Не забывая счищать снег.

Конечно, перебороть свой стыд нужно было. Но откуда взять силы, когда привычный уклад жизни вдруг резко меняется. И ты уже не понимаешь, что происходит с тобой. Ты тоже себя не узнаешь. Как в одночасье поменял профессию и занимаешься тем, чем никогда раньше не занимался. И понимаешь, что самые счастливые годы были – это годы учебы. Тебя готовили к будущей профессии. И ты дипломированный специалист идешь в школу, тебя пять лет готовили стать хорошим педагогом. И все разжевывали. И предоставляли тебе лингвистические кабинеты и ты зубрил английские идиомы и понимал, что английский язык учится не головой, а другим местом, которое нужно было прижать к стулу. Много нужно было знать наизусть, и Катя добросовестно грызла этот гранит науки. Все время, сколько себя помнила, она работала. Катя ведь почти не сидела в декретном отпуске. Она была востребованным специалистом. Ее уважали дети и родители. А с Полиной сидел ее муж. Ему нравилось быть дома. Он искал работу своей мечты. Это когда ничего не нужно делать, а за это получать большие деньги. Вот и теперь он остался в Ленинакане после землетрясения и не очень торопился воссоединиться с семьей. Да и никаких вестей от него не было. Катя очень боялась, что он погиб в том страшном землетрясении. Он же такой отважный. Он мог броситься кого-нибудь спасать из знакомых и может уже лежит где – нибудь погребенный заживо. Катя рисовала картинки одну страшнее другой. За этими сумбурными мыслями пролетело время.