Свет озера - [70]

Когда Ортанс умолкла, Мари шепнула брату:

— Миленький… Миленький мой Пьер…

Брат и сестра обнялись. Бизонтен посмотрел на Ортанс, она улыбнулась ему, и тогда он перевел взгляд на кузнеца. Старик так и не тронулся с места. С улыбкой, осветившей все его лицо, глядел он на Мари и Пьера. Но, встретившись взглядом с Ортанс, он снова нахмурился. Тогда Ортанс подошла к нему и произнесла:

— Кузнец, как по-вашему, одобрил бы меня дядя?

Старик задумался, поднял на девушку уже не такой мрачный взгляд и выдавил из себя:

— Что правда, то правда, вы с ним из одного дерева вытесаны.

Он замолк, потом сурово оглядел присутствующих:

— Только смотрите, чтобы от этой болезни не заразились бы и все прочие.

Тут проснулась малышка и, услышав ее плач, Мари, забыв обо всем на свете, бегом бросилась к ней. Бизонтен шагнул к Пьеру и спросил:

— Сердишься на меня?

Юноша улыбнулся в ответ:

— На меня как бы безумье напало и ушло, словно приступ, но ты-то, ты отчего так поглупел?

И так как все чувствовали, что пора развеять эту леденящую атмосферу, сгустившуюся в комнате, они, последовав примеру Бизонтена, весело рассмеялись.

35

Вроде бы и впрямь пришла весна. Ночью еще подмораживало, но днем солнце и ветер совместными усилиями подсушили дороги и съели остатки снега. С верхнего края лощины Дюфур Бизонтен, к великой своей радости, разглядел уголочек озера, похожий на осколок зеркала, прибитого к склону холма.

Блондель проваживал свою лошадку, а в свободное время возился с ребятишками или уходил работать к мужчинам. И гневно говорил:

— И под таким солнцем, может быть, как раз сейчас гибнут дети. А мы сидим здесь и бессильны им помочь.

Пожалуй, только в редкие часы не говорил он о детях, которым угрожает гибель от голода, мора и войны. А когда молчал, видимо, обдумывал все это, мысль его все еще продолжала работать, и уже через несколько минут он делился своими новыми планами.

Эти два дня он воздвигал все более грандиозные проекты, и всякий раз кончались они одним — необходимостью спасти тысячи детей. И дети эти вырастут среди таких мудрых людей, как он и Ортанс, и сами станут способны построить мир, где не будет места ненависти.

Все слушали его, покачивали головой, переглядывались, но не решались вмешиваться.

Накануне их отъезда, уже к вечеру, когда Блондель с Пьером осматривали в последний раз его повозку, Бизонтен обратился к Ортанс:

— Значит, вы нас оставляете… И пускаетесь в рискованное путешествие. Поймите же…

Ортанс не дала ему договорить.

— Знаю, знаю все, что вы можете мне возразить. Знаю, что сказала бы мне тетя, если бы она была еще с нами. Знаю, что люди уравновешенные, вроде вас, думают о Блонделе… Вы уже как-то о нем сказали: безумец. Обезумевший от горя, но также обезумевший от любви, а это важнее всего на свете. И ведь вы ему вот еще что сказали: безумец, но чудесный безумец.

Она подошла к Мари и положила ей на плечо руку.

— Семьи у меня уже нет, но я нашла сестру. Однако покидаю ее и иду вслед за безумцем. Никто этого не поймет… Никто… Единственное, что я могу сказать, — в моих глазах он воистину прекрасен, боль его так мощно спаяна с любовью, тогда как у других она спаяна лишь с ненавистью и жаждой отмщения. — Затем пробормотала скороговоркой: — Может быть, он святой? — И все.

За ужином, который нынче был особенно вкусным, так как Пьеру удалось поймать в западню лань, Блондель сообщил сотрапезникам, что провидит некую нескончаемую цепь. Сам он — первое ее звено. Мари — второе, так как она взяла на себя сердечную заботу о Клодии. Ортанс — третье звено: ведь она идет с ним спасать несчастных детей. Повсюду есть добрые люди, надо только их найти. И люди эти, безусловно, знают других добрых людей, а те в свою очередь найдут еще и еще.

— Но куда вы направляетесь? — спросила Мари. — Ну где, скажем, вы будете завтра?

— У какой-нибудь другой Мари. Но жительницы Во, ибо этот край должен примкнуть к нашему делу.

Бизонтену очень хотелось рассказать о старике из Ревероля и о пустующих домах, да он не решился. Что-то его удерживало, что-то сильнее его воли.

А Блондель все говорил, взмахивая руками как пророк:

— А если мы ничего не найдем, стало быть, господь нас покинул. Стало быть, нет в этой стране добрых людей. И когда мы отыщем родных этим двум несчастным детям, мы устроим близ границы приют-убежище. Иначе я потеряю зря слишком много времени. Вот когда нас будет больше, тогда другое дело. Если, к примеру, десять из нас отправятся на розыски детей, нам потребуется десять или двадцать человек на границе, чтобы принять их и направить в те места, где еще другие люди встретят их и приголубят. Важнее всего хорошо наладить дело.

Бизонтен пытался представить себе в действии звенья этой цепи. Но это не удавалось. А Блондель все продолжал. Он не возносился в эмпиреи, как бывало с ним в приступе гнева или в минуты необузданной радости. Он шел своей дорогой, как хороший работник, привыкший выполнять положенный ему урок и знающий, что его надо кончить к вечеру. Блондель прокладывал борозду за бороздой. Трудился он как настоящий цеховой мастер, как Александр Светозарный или Чудесный Безумец. И вспаханное им поле все увеличивалось по мере того, как он шел вперед за своим плугом. Но непомерность работы его не пугала. Пусть даже его полем будет вся земля, вся земля целиком, со всеми ее просторами, он все равно от своего дела не отречется. Напротив, раз он будет двигаться вперед, значит, все больше будет для него причин двигаться все дальше и дальше, тем больше будут крепнуть его силы, тем все охотнее будут оказывать ему помощь добрые люди, к мысли о которых он то и дело возвращался.