Свет ночи - [2]

— Тут вот такое дело, — он привстал, протянул руку, взял папку с рабочего стола. Опыт подсказывает: чем тоньше папка, тем серьезнее ее содержимое и тем тяжелее придется. Я не спешу открывать папку. Чувствую: в этой нечто совершенно особенное. Так и оказывается.

В папке всего несколько листков. По диагонали проглядываю первый, смотрю на второй, возвращаюсь к первому. Потом прочитываю второй, заглядываю в третий. Можно листать и дальше, но уже понятно, что за долгие годы работы в Управлении экстренной психологической помощи при чрезвычайных ситуациях я ни с чем подобным не сталкивался: такого, чтобы жители небольшого старинного городка поверили во встающего из могилы покойника, в то, что он расхаживает по улицам, такого я еще не встречал, но ощущал, что все к этому идет. Это должно было произойти! Мне непросто скрыть тяжелый, на грани ужаса восторг. Я еще раз перелистываю несчастные листочки. От них веет угрозой.

— Ну? — спрашивает наш начальник.

— Тут в нескольких местах обозначено «Приложение». Приложение один, приложение два, три, четыре и так далее. Где приложения?

Наш начальник указывает на стоящий у ножки стола картонный ящик. Приложения — в нем. Оставив папку на столе, я наклоняюсь, снимаю с ящика крышку. Несколько скоросшивателей. Выбираю обозначенный как Приложение 1. Итак, мы имеем: небольшой городок на северо-западе, среди холмов, лесов и озер; сюда из столицы вместе с семьей, жена и двое мальчиков, один — дошкольник, второй — в четвертом классе, некоторое время назад приезжает некий господин под фамилией, так, так, фамилия длинная, и кажется, кажется, Лебе-, Лебеже-, так — Лебеженинов, художник, педагог, решивший, — с какого бодуна, что с ним случилось такое, лавровец-чайковец! — что должен именно тут, в городке, сеять разумное-доброе-вечное; Лебеженинов занимает должность директора художественной школы, а также ее единственного преподавателя по рисунку, живописи, скульптуре, графике, бла-бла-бла, и затевает — так, пропустим — через некоторое время затевает, при поддержке городской администрации, ремонт в этой самой школе, не капитальный, совсем небольшой ремонт, крышу подлатать, стены покрасить — мог бы сам, художник ведь! — и нанимает как директор бригаду, через местного коммерсанта Поворотника Семена Соломоновича, и тут на Лебеженинова обрушивается — нет, не плохо отремонтированная крыша, а небо-небеса: Лебеженинова обвиняют в вымогательстве у Поворотника суммы в размере триста семьдесят тысяч рублей, в угрозах физического насилия и — ну как без этого в наше время, как без этого! — в сексуальных домогательствах к двум ученикам, к мальчику и девочке; следует задержание, полдня, вечер и ночь Лебеженинов сидит в отделении полиции, ждет постановления суда об аресте, суд должен начать заседание утром, но к утру, часов этак в пять, у Лебеженинова возникают проблемы с сердцем, он просит принести лекарства, ему сначала отказывают, потом некий сотрудник полиции по фамилии, так, так — ага! Кунгузов! — вот, Кунгузов едет к нему домой, привозит лекарства, Лебеженинов принимает несколько таблеток, ему становится хуже, он теряет сознание, его пытаются оживить, Кунгузов делает искусственное дыхание, вызывают «скорую», везут, больница находится неподалеку, но когда Лебеженинова выгружают из «скорой», он «перестает подавать признаки жизни», а в приемном покое фиксируется смерть, так, пропустим, пропустим, так, комиссия, прокурор, начальник ОВД, вот-вот! — черным по белому — Лебеженинова хоронят, а на следующий день после похорон он пытается купить в магазине-ларьке-киоске лимонный пирог, а потом его встречают на автовокзале, потом встречают еще раз, у киоска «Табак»…

А-а-а! Какой класс!

Интересно — продали ли ожившему покойнику пирог с лимонной начинкой? откуда у него деньги? кто-то положил в карман пиджака, в котором его хоронили? или две монетки по десять рублей на навечно закрытые глаза? но раз двадцатки теперь ни на что не хватит, продавщица сказала — потом занесете? он куда-то хотел поехать на автобусе? он купил сигареты или ему их не продали: мы не продаем табачные изделия покойникам!

Но обо всем этом, самом интересном, самом важном — ни слова, но зато бла-бла-бла — теперь в городке крайне напряженная ситуация, жители находятся в состоянии близком к психотическому, существует угроза эпидемии обсессивно-компульсивных состояний. Писавший явно заглядывал в Википедию. В городке может начаться паника. Если только безымянный автор не сгущает краски. А он, видимо, не сгущает. Он, скорее, их разбавляет. Мне же хочется сочных мазков. Я по ним так соскучился.

— Круто! — я закрыл папку. — Однако — бред! Полный бред! И то, что подключаемся мы, этот бред…

— Институционализирует? — наш начальник может правильно выговорить любое слово, у меня с этим всегда сложности. — Да, таким образом мы признаем за ним право на существование. Но не мы принимаем решения. На меня вышли напрямую. Из аппарата премьер-министра. Который, кстати, родом из этого городка. Премьер очень, очень переживает за все, что там происходит… Одним словом, тебе надо ехать. Я бы послал кого-то другого, но…