Свет невозможных звезд - [2]

Она улыбнулась:

— Капитан, я надеялась, что ты так скажешь.

Ядро ее мозга вырастили из человеческих стволовых клеток, но присутствовали в ней и ДНК псовых, обеспечивавшие преданность стае. Когда-то это понятие включало для нее весь флот Конгломерата, а теперь съежилось до меня, нашего медика Престона Мендереса, механика-драффа Нода, с его малютками-отпрысками, и «Адалвольфа». Остальные, кто был дорог ей — и мне, — погибли или пропали в пути.

— Как наши пассажиры? — спросила я.

Аватара выразительно пожала плечами:

— Спариваются.

Мы спасли Джонни Шульца и Рили Эддисон после крушения их судна, разбившегося о колонистский корабль древнего Нимтока. Последние четырнадцать суток они почти не показывались из одной на двоих каюты, разбираясь в своих новых отношениях и в то же время избывая ужас от потери команды. Их потребность пережить горе «Злая Собака» понимала с трудом. В чем-то она бывала поразительно чуткой, но ее запрограммировали держать свои чувства под спудом и действовать независимо от них. Для тяжелого крейсера, участника жестоких межзвездных войн, нежелательны ни горе, ни посттравматические расстройства.

Эддисон и Шульц привели с собой девочку. В человеческом теле та несла воспоминания и личность погибшего корабля «Душа Люси» и чуждое для нас сознание тысячелетнего нимтокского судна, чье имя переводилось как «Неуемный зуд по чужим землям». Мы звали ее попросту Люси. Она в последние дни много общалась со «Злой Собакой», встречалась с ней в виртуальной реальности, беседовала, как корабль с кораблем.

— А что у нас с продовольствием? — поинтересовалась я.

— Принтеры рассчитаны на обеспечение трехсот человек в продолжительных рейсах. Нам, даже без замкнутого цикла органических отходов, этого хватило бы на десятилетия.

— Значит, недостает только топлива?

— Подтверждаю.

Странно видеть, как рутинный распорядок на корабле держится даже перед лицом неизбежной катастрофы. Драффы продолжали снимать и заменять изношенные детали, прочищать засоренные водопроводы и заниматься тысячей других необходимых мелочей, позволявших жить и передвигаться на «Злой Собаке». Престон Мендерес по-прежнему учился, знакомился с оборудованием и процедурами, которые должен знать корабельный медик. Из всех нас одной мне почти нечего было делать. В высших измерениях «Собака» справлялась без меня. Правда, я занималась проверками и чек-листами, но, скорее, для того, чтобы отвлечься от навязчивой тревоги.

Из всех систем стекались ручейки сообщений, ветры гиперпространства доносили нам сигналы. Корабли Кинжального флота повсюду коршунами налетали на военные и гражданские суда, не разбирая между ними различий. Кое-где Общность делала попытки отбиться, но силы ее были неравномерно распределены между фракциями, привычными больше к перестрелкам, чем к взаимопомощи. Несколько состоявшихся сражений оказались короткими и безжалостными, и все закончились победой Кинжального флота. В стычках погибла или пострадала малая горстка его кораблей, а такие мелкие потери не могли повлиять на неизбежную развязку. Он превосходил объединенные флоты человечества на порядки величины — этого хватало, чтобы решительно подавить любые попытки сопротивления и моровой язвой распространиться по космосу.

Сердце разрывалось от сигналов бедствия: мужчины, женщины, а порой и дети разных наций и государственной принадлежности безнадежно взывали к пустоте из разбитых Кинжальным флотом кораблей. Молили о спасении, о помощи, которой я не в силах была им дать.

— Лучше бы ты не слушала, — сказала «Злая Собака», — только зря расстраиваешься.

Она нашла меня в каюте, ее изображение проступило в зеркале над раковиной. Я сидела на койке, привалившись спиной к переборке и заслонившись надвинутым козырьком бейсболки от верхнего света.

— Не могу перестать.

— Они слишком далеко. Ничего не поделаешь.

— Знаю. Но должен же кто-то слушать. Кто-то должен остаться свидетелем.

— Обязательно ты?

Я пожала плечами:

— А есть кто-то еще?

Она молча наблюдала, как я одну за другой зажигаю церковные свечки на полке около койки. От фитильков поднимался сандаловый дым. У меня стояли две свечи за родителей, одна за Джорджа и одна за Седжа. В последние годы я завела обычай зажигать их перед сном и бормотать короткую молитву за любимых людей, которых потеряла. Недавно я добавила пятую свечу из своих запасов. За Альву Клэй, мою сестру по оружию. Она в войне Архипелаго служила в пехоте, ползала по джунглям Пелапатарна. Сколько убила человек, знала она одна. Но после войны Альва вступила в Дом Возврата и стала членом моей команды. Какое бы участие она ни принимала в прошлом насилии, какой бы несносной и строптивой ни бывала временами, она погибла, спасая других, и такой я запомнила ее навсегда.

Ровно горели огоньки. Их свет и тепло омывали мне щеки. Я вспоминала тот последний раз, когда видела живыми родителей. Представляла Седжа, замороженного в ящике, падающем в сторону Андромеды. И думала о словах, которые услышала от Клэй перед выходом в спасательную экспедицию к «Душе Люси».

«Все мы от чего-то бежим. Таким, Сал, как ты и я, нигде нет места. Где бы мы ни были, мы всегда одним глазом косим на выход, одной ногой за дверью. Мы как акулы. Нам надо все время двигаться, чтобы не задохнуться».