Свет негасимой звезды - [2]

— Есть помещение! Роскошный отель с великолепным видом на Москву-реку и на Кремль. Гостиница «Новомосковская». Заместо интуристов будем. Вот ключи от всех номеров. В гостинице пусто. Ключи взял у коменданта.

В штабе фронта решили, однако, что «роскошный отель» не слишком подходящее место для разведчиков. Больше пришелся по душе нехитрой архитектуры просторный дом на краю города, на Красноказарменной, где прежде находилось общежитие слушателей Военной академии имени Фрунзе, а еще раньше помещались довоенные «хозяева» этого здания, студенты Энергетического института.

Вечером комиссар позвонил в штаб фронта.

— Собирается ли штаб переезжать ближе к Москве? — спросил он.

— Нет, — ответил дежурный. — Командующий генерал армии Жуков говорит, что мы непременно отобьем фашистские танки. Выстоим. А вам, однако, приказано перебраться в столицу.

И часть перебралась в Москву, в большие корпуса дома номер четырнадцать на Красноказарменной улице. Улица эта за Яузой, за Курским вокзалом, расположена близ Измайловского парка, раскинувшегося на восточной границе города, и группы часто маршировали туда по шоссе Энтузиастов, чтобы заняться в парке минно-подрывным делом, бросанием гранат, «снятием часовых» и прочей партизанской премудростью.

…Когда за старшим лейтенантом Клейменовым закрылась дверь, комиссар развернул свежий номер «Правды». Лист похрустывал, от него пахло типографской краской. Комиссар прочитал сводку, и внимание его привлек очерк «Таня». Как правило, комиссар не пропускал в газетах ничего посвященного разведчикам или партизанам, о которых так редко и скупо писали в военное время: «Отряд товарища С. напал на вражеский гарнизон в деревне Т…» И все в том же роде.

Но этот очерк сразу же захватил комиссара.

«…Палач уперся кованым башмаком в ящик, и ящик заскрипел по скользкому, утоптанному снегу. Верхний ящик свалился вниз и гулко стукнулся о землю. Толпа отшатнулась. Раздался и замер чей-то вопль, и эхо повторило его на опушке леса…»

Под статьей — подпись: «П. Лидов. Западный фронт, 26 января».

Таня? Любопытно, кто такая? Не из числа ли тех разведчиков, что пропали без вести? Комиссар задумался и… вздрогнул, вглядевшись в фотографию казненной героини. Обрывок толстой веревочной петли на изогнутой шее, исколотая штыками грудь, и в смерти прекрасное чисто-белое девичье лицо… Комиссар долго всматривался в это юное лицо, в запрокинутую гордую голову с коротко остриженными волосами, чувствуя, что видел, знал эту девушку…

Где, в каком селе гитлеровцы казнили ее?

В Петрищеве.

Петрищево… Это название мелькало в боевом отчете одной из групп, но какой? Комиссар раскрыл кожаный планшет, достал карту-пятикилометровку Подмосковья. «В Петрищеве, близ города Вереи…» — сказано у Лидова. Вот оно, Петрищево, на реке Тарусе, в трех километрах от пересечения Минской автострады с Верейским трактом. Кругом леса, место вполне партизанское. Верею и Петрищево Красная Армия освободила совсем недавно — 19 января.

Комиссар отпер сейф, вынул список ходивших в тыл врага групп с именами и фамилиями всех бойцов. В районе Петрищева действовала группа Бориса Крайнова и еще несколько групп, но ни в одной из них нет и не было девушки по имени Таня.

В дверь постучали. Борис Крайнов и его товарищи Клава Милорадова, Лида Булгина, Наташа Обуховская — все они были чем-то явно взволнованы.

Впереди всех — девятнадцатилетний Борис Крайнов. Командир группы. Голубоглазый ярославец со светлыми как лен волосами, волевым лицом и атлетической фигурой.

Крайнов увидел на столе у комиссара газету с фотографией казненной девушки, карту, списки и сразу все понял.

— Товарищ полковой комиссар! — сказал он взволнованно. — Никита Дорофеевич! Это наша Зоя, Зоя Космодемьянская! Вы же помните — тоненькая, смуглая, с мальчишеской прической!

— Конечно же Зоя! — горячо поддержала своего командира шустрая, тоненькая Клава Милорадова. — Ведь Зоя двадцать восьмого ноября пошла в Петрищево поджигать штаб фашистов. И исчезла, пропала… Это наша Зоя!

— Ну что же, проверим. Все проверим, — сказал комиссар. — А теперь заниматься… Что у вас сейчас?

— Топография.

— Итак, за дело! Помните — до следующего задания остаются считанные дни.

Комиссар разыскал отчеты Бориса Крайнева о выполнении заданий командования в тылу врага…

2

Полковой комиссар Дронов внимательно перечитал краткую характеристику Зои Космодемьянской, написанную Крайневым. О Зое командир отзывался вполне одобрительно, отмечая лишь некоторую горячность девушки, чересчур нетерпеливое стремление к большому делу.

…Это было почти три месяца тому назад. В те памятные дни с восьми утра до позднего вечера заседала комиссия ЦК ВЛКСМ по отбору добровольцев, направленных райкомами Москвы. В коридорах старого дома № 5 в Колпачном переулке гудела молодежь. С часу до двух принимали октябрьцев. Принимали по одному.

Зоя Космодемьянская пришла сюда с путевкой Октябрьского райкома ВЛКСМ города Москвы.

Уже спустя несколько минут после того, как вошла Зоя, комиссия решила не брать ее в армию. Во-первых, отдавалось предпочтение ребятам, считалось, что парней должно быть по крайней мере втрое больше; во-вторых, уж если и брать девушку, то хорошего стрелка, спортсменку и, конечно, постарше, покрепче, с большим жизненным опытом.