Свет на облаках - [11]

Не намного больше. Всех пока радует сталь — и то, что из новой печи её выходит много. Лорн припомнил — с другими мастерами сида говорила о ремесле, и они охотно поддакивали, когда Немайн рисовала подобия мельничных жерновов — для заточки литых, да грубо прокованных заготовок. Всего несколько бесед — и стало ясно, что римляне всё-таки получат не секиры, как изначально договорился Дэффид, а старые добрые гладии. Уродливые короткие пыряла, близко не приближающиеся к благородным листовидным формам — но прочные и острые. А баланс обеспечит рукоять.

И что останется Лорну? Разве только создать гильдию кузнецов-оружейников, да выставить такой клинок как образец шедевра. То есть работы, после которой ученик обретает право именоваться мастером? Сделал не хуже — молодец, можешь, нет — не позорь профессию, оставайся на подхвате у тех, кто достоин. Создать эталон — слава — но небольшая, раз уж её всякий повторит. А скольких хлопот потребовала вещь! Долгая плавка — не в большой общей печи, а в малом её подобии, которую Лорн устроил у себя в кузнице. Да не одна — две плавки на сталь, три — на железо. Сварка клинка из кусочков. Проковка. Немайн говорила, что можно сделать много проковок, и тогда меч выйдет ещё лучше. Но — это работа не художника, а ремесленника. Значит, это не то! Ведь незадолго до болезни сида даже не намекнула — сказала прямо, что для неё следующий меч сделает он, Лорн. А что такое меч Девы Озера? Новый Эскалибур! Уж он-то не может быть получен простым повторением рутинной работы!

Кое-какие шаги по изготовлению меча спасителя Британии кузнец уже предпринял. А именно, позаботился о сырье. Пока сида болела, он поговорил с одним из ирландских друидов, который сам был не чужд огненному ремеслу. И добился своего: тот согласился послать за железом из древних друидических закладок, куда более старых, чем время жизни человека. Дюжина дюжин лет это будет, или малость постарше — неважно. Важно, что в Камбрии лучшего железа не сыскать! За лучшее железо друид просил лишь одного — присутствовать при изготовлении клинка, и Лорн неохотно согласился выполнить это условие. И через три дня после завершения навигации получил свёрток с изъеденными ржавчиной крицами.

Но, прежде чем переводить на окалину драгоценный металл, следовало отработать технологию.

А потому Лорн ап Данхэм загнал бьющееся в груди "Пора!" на обочину сознания. Да, сидха принесла два славных ремесленных способа. Но именно он, Лорн должен придумать лучший — третий. Первый даёт достойную и дешёвую вещь. Второй — дорогую и отличную. Третий должен произвести чудесную. Лорн задумался. Надолго. Следующую плавку он начнёт только через три дня, в строгой тайне. Возьмёт одну из своих двадцатилетних закладок.

Немайн зашла "со второго утра" посмотреть на сына — да так и осталась. Не удержалась, взяла на руки. Даже в походе всегда старалась держать на руках — и только если передние конечности были уж очень нужны свободными, совала в скрученную из плаща переноску. Маленький сыт. Следовательно — спит, но почему не побаюкать? Нет, открыл глазёночки. Чует мать? Ей так мало приходится бывать со своим сокровищем!

Нарин нашла себе дело снаружи, спросилась и вышла. Краем сознания сида понимала — за время её болезни та заново привыкла к ребёнку. Которого сама и родила, но по странному стечению обстоятельств подарила рыжей и ушастой. Так что теперь числилась в кормилицах, матерью же считалась Немайн. Приёмышей и родных детей в Камбрии различать не принято — и этот обычай славно лёг на отчаянное детолюбие сидов.

Так что издевательством это не было. Так, озорство. Захотелось почувствовать, как это — быть матерью не по обычаю, а на деле. Причём — очень-очень. Снова инстинкт… Накатывало и раньше. Но всегда находилось срочное дело, или свидетели — стыдно же! И наряд особо не позволял — разве если раздеться до рубашки. А на этот раз Немайн одела новенькое верхнее платье с ненавязчиво осуждаемым церковью разрезом чуть не до пояса. За который молодые замужние валлийки упорно продолжали держаться. И будут, видимо, аж пока пуговички не изобретут. Дэффид на эту обновку нахмурился было, но Глэдис на ушко пошептала. А вот до сиды только и дошло, для чего эта похабщина. Детей кормить.

Нижнее платье и рубашка соответствовали.

Немайн повернула уши взад-вперёд. Вроде никто поблизости не топает. А одёжку в сторону сдвинуть — одно короткое движение. Доставать или высовывать в разрез пока нечего. Если верить Сущности-А — пока.

Толку, разумеется, не было. Но мир вокруг выключился. Радость была почти такая, как когда маленького подарили. Радость сквозь боль — грудь-то и так болит, а тут ещё мусолят беззубыми, но твердыми деснами.

А раз мир выключился, то и закончилась эта радость стыдом и краснением.

— Так.

Над Немайн возвышалась ученица. Грозная, красивая. Сильная.

— Ннееет. Всё хорошо. Ой.

— Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. Не как ученица, а как лекарка. Я заметила, ты последнее время грудь часто трогаешь. Болит? Наверное, не в первый раз маленького кормить пробуешь?

— Яаа…

Вот и не верь после этого сказкам: явно хотела соврать, да дыхание спёрло.