Свет молодого месяца - [33]

Дэвис погасил сигару с таким бешенством в глазах, что Хорейс прошел к двери боком, не рискуя повернуться спиной к Дэвису.

— Убирайся, Гульд! — Он ударил стол ладонью Убирайся немедленно. К черту сегодняшний спектакль! — Его голос поднялся до пронзительного крика. — Убирайся и никогда не попадайся мне на глаза. Мне нужен для работы мужчина, а не розовый младенец. Нечего стоять и смотреть на меня, — убирайся!

Когда Хорейс сбежал вниз по лестнице, Дэвис все еще слал вслед ему ругательства.

Было только начало седьмого, но небо было как иссиня-черное стекло, на нем сверкали крупные и мелкие звезды, а тонкий серп месяца напомнил Хорейсу Джули; так было всегда, когда он был далеко от дома. Однажды, когда они были еще маленькими и играли вместе, они сидели на нижней ступеньке хижины мамы Ларней и смотрели на небо; они размышляли о том, почему звезды блестят и как они могут так висеть И еще им было интересно, почему круглый старый месяц превращался в новый, остроконечный и белый как платина, месяц-ломтик Оба мальчика долго молчали, увлеченные чудом темного неба и блестящих светящихся точек. Потом Джули прошептал «Господи, благослови новый месяц».

Городские фонари горели на узких, людных улицах, но если посмотреть на небо, они мерцали тускло желтым, искусственным светом Серповидный месяц над Новым Орлеаном был так же светел и ярок, как и огромная мерцающая звезда у его нижнего конца. Джули сейчас, наверное, в своей хижине, он поужинал и сейчас вырезает изящных лошадок из мягкого дерева. «Джули дома, ему спокойно, — думал Хорейс. — Джули — раб, у него нет фамилии. А я, Хорейс Банч Гульд, свободный человек». Он засмеялся и быстро пошел по Орлеан-Стрит среди множества людей, идущих по своим вечерним делам. Около Шартр он замедлил шаги Торопиться было некуда.

Он прошел узким переулком мимо собора в открытое пространство площади Арм и стоял раздумывая, куда идти. Просто бродить было невозможно из-за холодного ветра, и он ощущал острую необходимость идти в какое-то определенное место. С тем, что сегодня произошло, он после разберется, но прежде всего ему нужно место, куда пойти, не здание, не дом с определенным адресом, а любое место, только такое, какое он выбрал бы сам.

Перейдя через площадь, Хорейс направился к хорошо теперь знакомому берегу На четырех милях освещенной набережной даже ночью была постоянная суета; корабли, люди, груз, — все это было в постоянном движении в порт Нового Орлеана и из него. Тот тошнотворный ужас, который он испытал при разговоре с Дэвисом, постепенно сгладился, он спешил между высокими грудами тюков хлопка и штабелями бочек с мясом, устремив взгляд на изгибающуюся линию кораблей и лодок, выстроившихся в два и три ряда вдоль набережной. Корабли разных размеров, разных цветов, разной формы. Серые паруса океанских судов были свернуты, флаги поскрипывали на ветру, и ему хотелось поговорить с каждым иностранным моряком, бежавшим по сходням, чтобы за несколько минут узнать, как живется в той стране, которую каждый называл своей родиной. Он тоже был одинок в почти чужом городе, и ему надо было найти место, которое было бы для него домом.

Дальше по набережной на водах Миссисипи качались… плоскодонки и килевые лодки, и суда помельче; на палубах этих судов были люди из западных районов страны, грубо одетые, неотесанные, одинаково готовые вступить в драку или заключить торговую сделку. Он обходил груды табака, пеньки, бочонки со свининой и соленьями, ромом, дегтем и кофе. Легко узнаваемый аромат кофе вызвал у него тоску по дому, но не по дому отца, а по своему углу — месту, которого он не нашел. Когда стал виден дальний конец набережной, он повернул назад.

Ветер переменился, и свет фонарей и ламп вдруг сосредоточился на множестве белых пароходов, надменных, роскошных, стоявших у своей особой пристани. Хорейс уставился на них, как будто видел впервые. Ему была знакома эта более спокойная, более тихая пристань для роскошных речных пароходов. Он когда-то мечтал о том, как войдет на борт одной из этих сказочных речных королев, чтобы совершить долгое, неторопливое путешествие. Теперь эти суда не были сказочными, и он шел к ним с одной только мыслью. Он проталкивался между группами матросов и зевак, мимо испанцев, продававших цветы, и черных грузчиков, спешивших от одной пристани к другой, и не видел никого, устремив глаза на гордый, ярко освещенный плавучий дворец, под названием «Принцесса».

Отлично понимая, что его могут схватить как не имеющего права входа на судно, он сбежал по деревянным ступеням на пристань, потом по широким сходням на палубу. Если его поймают, он разыграет роль дурачка, скажет, что только что приехал из Джорджии и не знал, что запрещается посмотреть такой великолепный корабль. Он прохаживался по широкой лакированной нижней палубе, глазея на разные украшения; он заглядывал в ярко освещенные залы для танцев, где хрустальные люстры отбрасывали узорчатую тень на нарядные потолки, крытые темной панелью. На борту было уже много пассажиров, большинство из них прекрасно одеты, они болтали и смеялись с тем возбуждением, которое возникает перед началом развлекательной поездки. В барах сидели богатые мужчины, положив лакированные сапоги на полированные медные поручни; их дамы гуляли по палубам или сидели в удобных гостиных и болтали. Сквозь широкое окно был виден неизменно присутствующий профессиональный пароходный игрок в карты, уже занятый своим делом в углу большого салона.