Свет любимых глаз - [9]

— Значит, так, постарайся успокоиться и убеждай себя, что все будет в порядке. Кстати, лично я уверен, что в конечном счете все действительно образуется.

— Ты в самом деле так считаешь? — жалобно спросила Люччи.

— Разумеется. Иначе не говорил бы. Я тебя никогда не обманывал.

Даже сейчас он не смог удержаться от завуалированной колкости. Но Люччи молча проглотила ее, в эту минуту ей было не до того.

— Сколько же мне еще ждать, пока все уладится? — вздохнула она.

— До завтрашнего дня. Люччи насторожилась.

— А что случится завтра?

— Только не волнуйся, — быстро произнес Арни. — Ничего плохого не случится. Просто я приеду к тебе в Пенсаколу.

— Ты? — Она думала, что в своем нынешнем состоянии ничему не сможет удивиться, однако подобное мнение оказалось ошибочным. — Сюда?

— Конечно. Почему ты так изумляешься? В конце концов, я твой муж.

— Но за четыре минувших года ты не вспоминал об этом… разве что когда раз в месяц отдавал своей бухгалтерии приказ перевести деньги на мой счет.

— Мне не нужно делать это каждый месяц, — усмехнулся Арни. — Бухгалтерия действует согласно единожды полученному распоряжению.

Люччи пожала плечами, хоть он и не мог ее видеть.

— Все равно, мне как‑то странно слышать, что ты намерен лично прибыть сюда.

— Не только прибыть, но и разобраться в ситуации.

После некоторой паузы Люччи сказала, машинально комкая носовой платок:

— Хорошо, приезжай. — В ее сердце вновь затеплилась надежда. Все эти дни она чувствовала себя маленькой и беспомощной, а Арни являлся именно тем человеком, которому хорошо удавалось разбираться в чем бы то ни было.

Стук в дверь раздался через несколько минут после того, как Люччи сделала утренний звонок в Центр по чрезвычайным ситуациям — вновь безрезультатно. Но сегодня она воспринимала положение чуть менее трагично. Вчерашний разговор с Арни словно вселил в нее надежду — пусть и слабую — на благополучный исход всей жуткой истории.

Решив, что это приехал Арни, Люччи поспешила в прихожую. Однако ее ждал сюрприз: вместо него она увидела на крыльце двух незнакомцев, средних лет мужчину и женщину.

— Миссис Кауфман?

— Да, — кивнула она, обежав обоих посетителей удивленным взглядом.

Мужчина был в льняном костюме цвета кофе с молоком и белоснежной рубашке, женщина — в элегантного кроя хлопковом платье. Она также была в очках, с короткой стрижкой.

— Я Рон Ковальски, врач, — сказал мужчина. — А это Нина Питерсон, психотерапевт. Нас прислал ваш муж, мистер Кауфман. Он опасается за состояние вашего здоровья и…

— Но… разве сам он не приедет? — растерянно произнесла Люччи.

Не беспокойтесь, непременно приедет, — быстро произнес Рон Ковальски, в свою очередь окидывая Люччи профессиональным взглядом. — Возможно, он уже в пути. Просто нас мистер Кауфман отправил вперед, чтобы, не теряя времени, мы осмотрели вас и поддержали медикаментозно… или как‑либо иначе, если понадобится.

— Я не думаю… — начала было Люччи.

Однако Нина Питерсон мягко прервала ее:

— Миссис Кауфман, пожалуйста, позвольте нам войти, — произнесла она негромким грудным голосом. — Ведь мы прилетели сюда из Нью‑Йорка единственно ради вас. Ради вашего спокойствия. Кроме того, мистер Кауфман просил нас непременно дождаться его. Если желаете, позвоните ему, он все подтвердит.

Люччи вовсе не хотелось дожидаться Арни в обществе двух незнакомых людей, но оставить их на крыльце она не могла. Каким бы большим ни было ее горе, она не настолько утратила чувство собственного достоинства, чтобы захлопнуть дверь перед носом медиков, проделавших из‑за нее такой долгий путь. Конечно, за свои труды они получат от Арни немалую сумму денег, но это не отменяет правил элементарной вежливости.

А тут еще Нина Питерсон добавила проникновенно:

— Поймите, мы ведь даже города не знаем. Нам неизвестно, где здесь гостиницы, да и вообще… В обычных обстоятельствах любой таксист отвез бы нас к какому‑нибудь отелю, но сейчас Пенсакола будто вымерла. Мы едва нашли человека, согласившегося доставить нас сюда из аэропорта. — Выдержав небольшую паузу, она произнесла, глядя Люччи прямо в глаза: — Посудите сами, не ждать же нам мистера Кауфмана во дворе!

— Хорошо, — вздохнула та. — Прошу.

Едва переступив порог гостиной, Рон Ковальски спросил, где можно вымыть руки, а затем они вместе с Ниной уговорили Люччи согласиться на короткое обследование. В конце концов, ей пришлось принять какие‑то капли и таблетку.

Потом они некоторое время сидели молча: Люччи на диване, Рон и Нина по бокам журнального столика, в широких удобных креслах. Царящую в доме тишину нарушало лишь негромкое мерное цоканье маятника в высоких напольных часах. Позже, когда те пробили одиннадцать, Нина задала какой‑то малозначительный вопрос о доме, и вскоре Люччи с удивлением обнаружила, что рассказывает историю своей семьи, начиная от первого в их роду переселенца из Италии Джузеппе Пьяччи, который затем перевез в Америку жену Марию и первенца Тинто.

Она понимала, что Нина завела этот разговор неспроста, что это профессиональный психологический прием, призванный отвлечь ее от мыслей об Элси, но все равно продолжала длинное повествование, потому что так в самом деле было легче. Впрочем, не исключено, что на нее просто подействовали принятые лекарства.