Свет клином сошелся - [13]

— Нет, не оставим. Придется все переделать так, как было в проекте. Кстати, а где провода для телевизора?

— Мы их потом вытянем, — заверил меня бригадир.

Я могла бы поверить ему на слово, но если бы я с самого начала проявила малодушие, то рабочие продолжали бы каждый день портачить. Кузьмич ждал от меня поблажки, но свой план по добрым поступкам я уже выполнила — оставила Олега без наказания.

— Не думаю, что это возможно, — строго сказала я и, повернувшись к двери, добавила: — Так что придется все переделать. Разумеется, завтра. На сегодня все свободны.

Когда я вернулась в гостиную хай-тек, Антон сказал мне:

— Ты ушла, оставив дверь открытой, поэтому я слышал каждое твое слово. А ты, Полина, круто обошлась со строителями! Не боишься, что они сбегут?

— Никуда они не денутся. Я плачу им хорошие деньги, поэтому имею полное право требовать идеального результата.

— Кстати, когда работяги проходили мимо, мне показалось, что одного из них я где-то раньше видел…

— Кого именно? — спросила я.

— Самого высокого.

— Олега?

— Точно! Это Олег Михайлов, бывший вор-домушник. Он дважды сидел — один раз в «малолетке», а потом уже в обычной колонии. Я писал о том, как устраиваются в жизни бывшие заключенные. Михайлову, одному из немногих героев моей статьи, удалось после отсидки быстро найти работу, создать семью. На тот момент, когда я брал у Олега интервью, он трудился разнорабочим в типографии. Значит, надолго там не задержался. Полина, я бы на твоем месте приглядывал за ним, — посоветовал мне Ярцев. — Мало ли что?

— Антон, а у тебя остались какие-нибудь контакты Михайлова — номер его телефона, домашний адрес?

— Может, и остались. Только зачем они тебе? — удивился Ярцев.

Я ответила уклончиво:

— Хочу кое-что проверить.

— С собой ничего нет, — сказал журналист, покопавшись в своем мобильнике, — но дома могу поискать записи в прошлогоднем ежедневнике.

— Поищи, пожалуйста, — попросила я.

— Не знаю, зачем тебе это понадобилось, но, так и быть, сделаю. Полина, принеси сюда ноутбук, — попросил Ярцев.

— Зачем?

— Пока ты строила рабочих, мне позвонила Ника… В общем, она хочет пообщаться с тобой по скайпу.

— Мой ноут стоит на зарядке, давай поднимемся наверх.

Антон не заставил себя уговаривать. Он тут же встал и направился к выходу. Вскоре мы расположились с ним перед компьютером. На мониторе появилась Ника.

— Привет, это мы! — Ярцев помахал ей рукой. — Знакомься, это Полина. А это — Ника.

Булатова чуть склонила голову, а потом спросила:

— Полина, скажи, ты действительно можешь наказать того, кто виноват в смерти моего папы?

— Это только вопрос времени.

— Я никуда не тороплюсь. Главное — результат. Понимаешь, я всегда была папиной дочкой. Мы с ним ходили на лыжах, катались на велосипедах в парке, — у Ники на глазах проступили слезы. — Мне всегда была важно именно его одобрение. Я знала, что мама легко найдет, за что меня похвалить, да и поругать тоже. А папа… он хвалил меня только тогда, когда я это действительно заслуживала. А вот ругать — не ругал. Просто молчал. Не знаю, зачем я сейчас об этом говорю. Наверное, потому, что мне не хватает отца. Я злилась на него, когда он стал играл в карты и проиграл целое состояние. В результате мы были вынуждены переехать из областного центра в Горовск…

— Ника, если бы ты не переехала сюда, то мы бы с тобой не встретились, — заметил Ярцев, и, как мне показалось, совершенно неуместно.

— Я злилась на него за то, — продолжила Булатова, оставив без внимания замечание своего жениха, — что он снова стал играть. Теперь мне кажется, если бы я снисходительней отнеслась к этому, папа не решился бы на такое… Он испытывал передо мной и мамой чувство вины, поэтому расстался с жизнью.

— Ника, да что ты такое говоришь! — возмутился Антон. — Ни ты, ни Вера Николаевна ни в чем не виноваты. Слышишь меня? Ни в чем! Вы отреагировали на происходящее так, как должны были. Нельзя же поощрять игроманию! Вы не могли предусмотреть, что кое-кто загнал твоего отца в тиски, из которых он не выбрался. Теперь мы знаем, кто это сделал и почему…

Булатова стала вытирать слезы, непрерывно стекающие по ее щекам. Я незаметно ущипнула Ярцева, чтобы он замолчал. Наверное, он говорил правильные слова, но его девушка сейчас была не в том состоянии, чтобы их адекватно воспринимать. Она задумала высказаться, выплеснуть на меня все то, что у нее наболело, поэтому продолжила:

— Я не должна была ставить отцу никаких условий. Мне стоило вызвать его на откровенность, выслушать и попытаться хоть как-то помочь. Мы наверняка смогли бы вместе придумать какой-нибудь выход из ситуации, в которую он попал, но я упустила эту возможность. Я снова принялась шантажировать его тем, что пойду в ночной клуб работать танцовщицей, если он не бросит играть. Если бы я знала, что он уже проиграл завод! Я бы… я бы… я не знаю, что я бы сделала, но, наверное, дала бы папе шанс начать все заново. Он не хотел нас с мамой снова разочаровывать, но не знал, как выпутаться… Я не смогла помочь ему при жизни, поэтому должна сейчас сделать все, чтобы те люди, которые довели его до такого отчаянного шага, были наказаны. Это мой долг. Если я его не верну, то зачем мне жить дальше?