Свет - [38]

– Ну, попробуй, объясни, – кротко сказал Липатов.

– И объясню…

Яна сосредоточилась, призывая на помощь логику, которой всегда гордилась, и решение тут же пришло ей на ум.

– На самом деле, если все события произошли в реальной жизни, – Яна дождалась, пока Липатов утверждающе кивнет, – то это можно объяснить, например, так. Супружеская жизнь нашего героя не удалась, с женой они долгое время были на грани развода. Но денег на жизнь ему и так особо не хватало, а при разводе пришлось бы платить еще и алименты… И тогда он придумывает всю эту историю с телефоном и угрожающими звонками, не забывая при этом кричать всем о своей огромной любви к сыну. Он покидает кабинет через окно, а краску в кулер подмешивает заранее – при помощи каких-нибудь пигментов отложенного действия, или с помощью сообщника. И пропадает на территории огромной страны, свободный, одинокий, никому ничем не обязанный.

– Тебе бы детективы писать, – сахарно улыбнулся Панин.

– Не знаю, мне оригинальная концовка больше нравится, в ней загадка, – протянула Юля.

– А почему ты не допускаешь мистического финала? – спросила у девушки внимательно слушавшая ее Евгения.

– Что за мужиком пришел Сталин? – непонимающе похлопала ресницами Яна. – Потому что такого не бывает и не может быть.

– То есть ничего сверхъестественного не может быть? – уточнила Ольховская.

Девушка, в отличие от окружающих, понимала, о чем босс на самом деле хочет спросить у нее. Все же потребность огрызнуться возобладала, и она выпалила:

– Наверное, может. Например, если ты рассмеешься – это будет точно сверхъестественное событие.

При этих словах все как-то приумолкли, а трусоватый Петрусь и вовсе бочком покинул территорию, где становилось слишком жарко, причем не от пламени костра.

– Я много и охотно смеюсь над действительно смешными вещами, – ровным голосом произнесла Евгения, но девушка знала теперь ее уже достаточно хорошо, чтобы рассмотреть за этой маской спокойного безразличия сильное волнение. – Просто таких вещей не так уж и много, – закончила босс свою мысль.

– Как насчет анекдотов? – поинтересовалась Яна.

– Практически все они не смешные.

– Нет, они очень смешные, но не для тебя, – девушка пыталась остановиться, но налитая ей втихаря перед ужином Паниным «отвертка» мешала притормозить, как и раньше, когда она неожиданно для всех взяла гитару.

Евгения тряхнула волосами и решительно проговорила:

– Хорошо. Как насчет пари? Ты расскажешь мне анекдот и потом объяснишь, над чем там смеяться. И если там действительно есть над чем смеяться, то, даже если я не рассмеюсь, ты выиграла. Но если тебе не удастся объяснить – ты проиграла. Только еще одно условие: в анекдоте не должно быть упомянуто насилие, какая-либо неполноценность, а также дискриминация по национальному, расовому, половому и тому подобному вопросу.

– И на что спорим? – девушка ощутила разгорающийся азарт.

– Если я выиграю, ты поплывешь завтра со мной на каяке, вместо Алекса… Не сомневаюсь, что, после нескольких переворачиваний в холодную воду ты научишься смотреть на вещи с другой, непривычной для тебя стороны.

– Хорошо, – приняла условия Яна. – Тогда, если я выиграю, – тут девушка задумалась, – ага, если я выиграю, то ты освободишь меня от участия в нашей любимой экологической программе по очистке паркового пруда.

Евгения вместо ответа подошла к помощнику, протянула ей руку, и, дождавшись, когда она крепко обхватит ее ладонь своей, приказала:

– Сережа, разбей!

Панин беспрекословно повиновался, и спорщицы расселись на бревна напротив друг друга.

– Я думаю, вам понадобится компетентное жюри, – бархатно произнес Липатов.

– Готов участвовать, – тут же весело откликнулся Панин.

– Ничего не получится, я в курсе, что вы оба давно очарованы моим помощником, а значит, не сможете быть беспристрастными, – отмахнулась Евгения. – Вот Николай Петрович будет гораздо более справедлив.

– Э, нет, у меня тоже есть право на отвод, и, пользуясь им, я исключаю этого присяжного заседателя из состава жюри, – немедленно заявила Яна.

– Хорошо, как насчет Юли?

– Только не я, – в голосе секретаря прозвучал ужас, – вы дороги мне обе!

– Значит, точно Юля, – согласилась на предложение Евгении помощник.

Панин подхватил гитару и сыграл блантеровский «Футбольный марш».

Евгения сложила руки на коленях и посмотрела на девушку. Яна поправила заметно отросшие в последнее время волосы, лихорадочно пытаясь вспомнить хоть один по-настоящему смешной анекдот, отвечающий заданным условиям. К ее отчаянию, поиск не выдал нужных результатов. Девушка совершенно растерялась и, под выжидающим взглядом боса, никак не могла мобилизоваться.

– Так нечестно, ты меня сбиваешь с толку этим своим взглядом! – возмутилась она.

– Вот как? – невинно удивилась Евгения, продолжая пристально смотреть на нее.

Яна потерла виски, она и в мыслях ни на секунду не допускала, что может проиграть и оказаться завтра в неустойчивом каяке на бурной реке, но… никаких дельных соображений по-прежнему не появилось, и это явно читалось на ее лице. Липатов трагически закатил глаза, не скрывая, что болеет в этом споре за помощника. «Тут есть и правда что-то сверхъестественное… как от ее взгляда у меня испарились все толковые мысли», – Яна ощутила, что начинает сильно нервничать от затянувшейся паузы. Ей вспомнился забавный анекдот про блондинку и холодильник, но он точно попадал в категорию «дискриминация», следовательно, не подходил под условия пари.