Свет без тени - [75]
– Как же так… – пробормотала она, с трудом сдерживая себя. Протяни он руку, скажи только слово – и она сама бросилась бы в его объятия.
Норико склонилась над ним и обомлела: глаза его как-то странно светились – не холодным и острым металлическим блеском, как обычно, а тусклым отсветом заходящего солнца. Лицо было фарфорово-белым, щеки ввалились.
– Что с вами?
Наоэ безуспешно пытался задержать взгляд на Норико. В огромных зрачках отражалось ее лицо.
– Вам надо поспать. – Норико заботливо прикрыла Наоэ одеялом. Он устало опустил веки, будто только и ждал этого.
Норико принялась за уборку.
Через десять минут она подошла к Наоэ. Он спал очень тихо, даже дыхания не было слышно.
– Как похудел… – Она долго смотрела, точно не узнавала его. Потом тихонько вышла на кухню. Она сняла жакет и, оставшись в тоненьком свитере, вымыла посуду. Тихонько, стараясь не шуметь, подмела кухню, вернулась в комнату.
Наоэ все еще спал, отвернувшись к стене.
Чем бы заняться?
Норико собрала с котацу бумага, аккуратной стопкой сложила их на столе, поставила на место пепельницу. Толстый ковер в комнате был весь в пыли, но Норико не хотелось включать пылесос: она боялась разбудить Наоэ. Она подняла с пола газеты, расправила скомканное белье. Потом нагнулась, пошарила рукой под кроватью: может быть, что-нибудь закатилось? Рука коснулась чего-то холодного и твердого. Стерилизатор. Наоэ делал себе укол? Привычным движением Норико сняла крышку, заглянула внутрь. В коробке лежали шприцы и две пустые ампулы. Норико осторожно взяла одну. «Опий».
Опий?! Сильнейший наркотик… Даже после операций его редко прописывают больным. Только при невыносимых болях…
Норико внимательно посмотрела на Наоэ и снова увидела его мутный, блуждающий взгляд. Ей не раз приходилось вводить больным опий, и она хорошо помнила их глаза. Но зачем ему это? При обычной простуде? Да еще в таких дозах? Неужели?.. Норико словно огнем обожгло.
Положив стерилизатор на пол, она снова склонилась над Наоэ. Восковые, покрытые щетиной щеки… Заострившийся нос.
Норико поспешно задвинула стерилизатор на прежнее место, словно надеясь, что это избавит ее от мучительных мыслей. Лучше бы ей не видеть, не знать ничего. И зачем она только открыла крышку? Непонятное чувство вины овладело ею.
Она медленно поднялась с колен и неожиданно наступила на что-то твердое. Какой-то твердый предмет.
Норико посмотрела под ноги: на ковре что-то белело. Норико протянула руку. Серьга в платиновой оправе. Она лежала застежкой кверху. Кто-то все-таки здесь был…
Норико устало присела на край кровати. Сидела долго и неподвижно, сосредоточенно глядя на блестевшую на ладони серьгу.
Проснулся Наоэ через час. Открыв глаза, с удивлением оглядел Норико и, поняв, что это не сон, медленно приподнялся.
– Проснулись?
– Да. – Теперь голос звучал как обычно – отчетливо-ровно.
– Ничего не болит?
– Нет.
– Вы помните, как я пришла?
Наоэ задумался, потом утвердительно кивнул.
– Меня послали госпожа Гёда и старшая медсестра. Что сказать им?
– Скажи, что все в порядке.
Наоэ огляделся, ища сигареты. Норико придвинула ему пачку и пепельницу.
– Значит, у вас простуда?
– Простуда, – повторил Наоэ, поднося к сигарете спичку.
– И только? Зачем же тогда наркотики?
Лицо Наоэ на мгновение исказилось. Норико знала в нем каждую черточку – она всматривалась в него каждый день, ловила малейшие перемены, – но сейчас, после недолгой разлуки, она не узнавала его: это лицо показалось ей бесконечно чужим, далеким и неприязненным.
– Вы похудели, – грустно заметила Норико, не отрывая глаз от Наоэ.
– Не стоит волноваться.
Наоэ мрачно смотрел в окно. Про сигарету он явно забыл: пепел вот-вот упадет на ковер. Норико подставила пепельницу.
– Я вам принесла лекарство. Действительно от простуды. Взяла в клинике у терапевта. – Норико протянула пакетик со штампом «Ориентал».
– Не надо.
– Может… у вас не простуда? Скажите честно. Пожалуйста. Вы же врач, вы должны понимать, что…
Наоэ молчал.
– Что с вами?
– Ничего.
– Неправда.
Наоэ потушил сигарету и взял Норико за локоть.
– Пустите. Вы больны, вам нужен покой. – Норико попыталась высвободиться, но Наоэ не отпускал ее. – Не надо. Я ведь ненадолго, меня послали…
– Ну и что.
– Мне пора… А то подумают бог знает что.
– Пусть.
– Нет, не «пусть». И потом… сегодня нельзя. Правда.
Наоэ крепко держал ее в своих объятиях.
…Когда он отпустил ее, Норико коротко вздохнула и открыла глаза. Наоэ лежал на боку. Норико окончательно очнулась.
– Я боюсь… – сказала она. – А если… Если будет ребенок? – Голос ее звучал удивительно мягко. – Вы слушаете меня?
– Слушаю.
– Что тогда? – Норико прижалась к нему. Спина у него была ледяная. Неужели это тот человек, который минуту назад так жадно обнимал ее? – Я… Я воспитаю его. Что бы ни случилось.
Наоэ медленно повернулся и заглянул ей в глаза.
– Это правда? То, что ты говоришь?
– Да.
Он долго смотрел на Норико, потом сон снова сморил его.
– Я пойду, – сказала Норико.
Она вскочила с кровати, схватила одежду и побежала в ванную.
– Ох, уже половина пятого!
Быстро одевшись, Норико подошла к Наоэ.
– Выздоравливайте. – Она наклонилась над ним, и прядь вьющихся волос упала ему на лицо. – Завтра будете в клинике?
Девять рассказов японских писателей послевоенного периода, посвящённые самым разнообразным темам, объединены общим стремлением их авторов — понять, в чем смысл человеческой жизни.
Лори Хартнелл, главная героиня романа, приезжает на экзотические Талькакские острова, затерянные в Индийском океане, чтобы получить благословение брата на предстоящую свадьбу. Однако там она знакомится с Джилом Мастерсоном, который почему-то всячески препятствует ее встрече с братом. Возненавидев Мастерсона в первую минуту, Лори не могла и предположить, что Джил Мастерсон вытеснит из ее сердца человека, за которого она собиралась замуж…
Семье журналиста Питера Хэллоуэя грозит разорение. Чтобы спасти положение, его жена Гарриет принимает весьма неординарное решение.
Ее зовут Миллисент, Милли или просто Мотылек. Это светлая, воздушная и такая наивная девушка, что окружающие считают ее немного сумасшедшей. Милли родилась в богатой семье, но ее «благородные» родители всю жизнь лгут и изменяют друг другу. А когда становится известно, что Милли — дитя тайного греха своей матери, девушка превращается в бельмо на глазу высшего света, готового упрятать ее в дом для умалишенных и даже убить. Спасителем оказывается тот, кого чопорные леди и джентльмены не привыкли пускать даже на порог гостиной…
Вы пробовали изменить свою жизнь? И не просто изменить, а развернуть на сто восемьдесят градусов! И что? У вас получилось?А вот у героини романа «Танцы. До. Упаду» это вышло легко и непринужденно.И если еще в августе Ядя рыдала, оплакивая одновременную потерю жениха и работы, а в сентябре из-за пагубного пристрастия к всемерно любимому коктейлю «Бешеный пес» едва не стала пациенткой клиники, где лечат от алкогольной зависимости, то уже в октябре, отрываясь на танцполе популярнейшего телевизионного шоу, она поняла, что с ее мрачным прошлым покончено.
Жизнь Кэрли Харгроув мало отличается от жизни сотен других женщин: трое детей, уютный домик, муж, который любит пропустить рюмочку-другую… Глубоко в сердце хранит она воспоминания о прошлом, не зная, что вскоре им предстоит всплыть — после шестнадцатилетнего отсутствия в ее жизнь возвращается Дэвид Монтгомери, ее первая любовь…
Кто сейчас не рвётся в Москву? Перспективы, деньги, связи! Агата же, наплевав на условности, сбегает из Москвы в Питер. Разрушены отношения с женихом, поставлен крест на безоблачном будущем и беззаботной жизни. И нужно начинать всё с нуля в Питере. Что делать, когда опускаются руки? Главное – не оставлять попыток найти своё истинное место под солнцем! И, может быть, именно тогда удача сложит все кусочки калейдоскопа в радостную картину.
Роман рассказывает о любви парижской интеллектуалки и ее «рыцаря Гавейна» – бретонского моряка. Их разделяют барьеры воспитания и образования, мировоззрения и вкусов. Оба считают жизнь вместе невозможной. И все-таки страсть, которая сжигает кожу и сердце, не гаснет даже спустя десятилетия. Казалось, их ничего не связывает, но их связывает очень многое. Назовите это как хотите – жизнь, судьба, случай. Или просто – любовь.
Роман «Любовник» стал бестселлером и прославил имя его автора, А. Б. Иехошуа. Книга завораживает своим парадоксальным сочетанием простоты и загадочности. Загадочно дремлют души героев — Адама с его усталой еврейской кровью, несовершеннолетней его любовницы, его жены — «синего чулка», ее любовника — своеобразного «князя Мышкина», юной дочери Адама и мальчишки-араба, ее возлюбленного. Пробуждают героев к жизни не политические потрясения, а жажда любви. Закрепощенная чувственность выплескивается на свободу с плотской, животной страстью, преступно ломает все запреты и сокрушает сердечную черствость, открывая души для человеческого единения.
Жизнь Розелинды Браун казалась тихой и спокойной – престижная, хорошо оплачиваемая работа, любимая музыка, театры, балет. Но вот в ее жизнь вошла любовь. Ричард Каррингтон-Эш – глава крупной фирмы, молодой, красивый, интеллигентный мужчина, однако женатый. По многим причинам развод для него полностью исключен. Но любовь Розелинды разгорается все сильнее. Сможет ли она выдержать, сможет ли смириться с тем, что любимый не принадлежит ей полностью?
Одилия и Изабелла – две женщины, два больших и сложных чувства в жизни героя романа Андре Моруа… Как непохожи они друг на друга, как по-разному складываются их отношения с возлюбленным! Видимо, и в самом деле, как гласит эпиграф к этому тонкому, «камерному» произведению, «в каждое мгновенье нам даруется новая жизнь»…