СверхНОВАЯ правда Виктора Суворова - [104]

Несчастные жертвы, с обоснованием или без такового приговоренные к заключению в лагеря, идут путем страданий, который делает для них смерть желанным избавлением.

Это начинается с доноса, часто внутри собственной семьи; однажды ночью ГПУ стучит в дверь и забирает жертву. У человека, измученного в тесных камерах, изнуренного бесчисленными допросами, будет в конечном счете с помощью одного из обычных методов пыток выдавлено признание, которое, неважно, был ли вообще вынесен приговор или нет, ведет в лагерь.

Транспортировка в лагерные районы, с недостаточным питанием, часто в лютые холода, избавляет от страданий большую часть несчастных.

В лагере заключенных набивают в тесные бараки. Скудное питание, которое к тому же зависит от результатов работы, что заставляет всех напрягать все силы, чтобы оказаться в лучшей категории, — это питание в любом случае недостаточно и ведет при исключительно высоких рабочих нормах к скорой потере сил. За малейшее нарушение накладываются ужасные наказания, например заключение в темную ледяную камеру. Постоянное перенапряжение сил, недостаток еды и отсутствие каких бы то ни было медицинских учреждений быстро приводят к тяжелым заболеваниям. Больной заключенный переводится на голодную норму, чтобы ускорить смерть; неполноценная рабочая сила ГПУ не интересует, она подлежит по возможности быстрому устранению.

Только очень немногим из приговоренных к принудительным работам удалось до сих пор выбраться обратно на свободу. Один из них — Каэтан Клюг. Он был одним из руководителей марксистского «шутцбунда» в Линце и после неудачного февральского восстания должен был осенью 1934 г. бежать от мести режима Дольфуса. Его путь вел через Чехословакию в страну его мечты, в «рай крестьян и рабочих». В Москве он принял пост главы группы австрийских эмигрантов и стал членом партии. Но слишком быстро увидел он ужасную нищету рабочих и крестьян. Когда он начал открыто критиковать это, то был обвинен в шпионаже. Арест, мучительное следствие, оправдание, затем осуждение безо всяких оснований к пяти годам принудительных работ в Центральной Азии и ледяной глуши Воркуты, наконец, открыли ему глаза на настоящую суть «рая крестьян и рабочих». После выхода из лагеря, за несколько дней до начала войны с Советским Союзом, ему удалось прорваться в немецкое посольство. Вместе с персоналом посольства он прибыл в Германию.[373]

Нищета колхозных крестьян

Лозунгом «Земля крестьянам» большевизм привлек к себе крестьянство в дни революции. После того как окончилась Гражданская война и большевизм крепко взял власть в свои руки, быстро выяснилось, что этот лозунг был в прямом смысле слова ловушкой для крестьян. Вместо того чтобы дать крестьянину землю, у него забрали его скромное имущество и принудили вступить в колхоз. Теперь вся земля принадлежала государству, а крестьянин был не более чем дешевой рабочей скотиной, которая обрабатывала для Советов принадлежавшую ему раньше землю, должна была отдавать весь урожай и сама голодать. Результаты этой аграрной политики неминуемо вели к запустению сельского хозяйства и сельскохозяйственного производства. Колхозы в их убожестве, в их грязи и в их нищете — яркое тому свидетельство. Если считать идею колхозов еврейской, то их организация совершенно правильна. Чтобы сделать невозможной для прежнего крестьянства возврат к самостоятельному хозяйствованию, работа внутри колхоза была так распределена и специализирована, что отдельный человек больше не был в курсе производственно-экономических предпосылок, без знания которых невозможно руководить собственным предприятием. Так, одни работают только на полях, другие заняты только в хлеву или на складе, и даже там работа специализирована. В хлеву, например, один отвечает за корм, другой за уход, третий за упряжь, в то время как четвертый, и только он один, работает кучером. Никто не берется за работу другого, потому что он ее не знает или потому что ему удобнее ее не знать.

Последствия лишения крестьян права собственности и специализации их работы очевидны. Малое желание работать, шатание без дела, потери времени, низкие урожаи и большие производственные потери. Против этого бессильны самые драконовские меры наказаний и даже отправка в лагеря, поскольку изрядная часть как раз самых лучших крестьян, противившихся коллективизации, уже давно «ликвидирована».

Таким образом, нищета и убогость определяют лицо колхоза. Выставка демонстрирует этому выразительный пример: колхозный дом со всем внутренним убранством. Его жители, семья с двумя детьми, 15 лет были членами колхоза. Всем их богатством было то, что находилось в доме и соседнем полуразрушенном хлеву: тощая корова, 12 связок соломы, четыре центнера картофеля и 24 рубля, стоимость одного килограмма масла. Колхозник уверял, что с 1931 г. голод был, с редкими перерывами, ежедневным гостем в их семье, хотя все члены семьи день за днем тяжело работали.

В соответствии со специализацией сельского хозяйства все пахотные и уборочные работы проводились моторно-тракторными станциями, так называемыми МТС, которые должны были в среднем обслуживать по 25 колхозов. Персонал моторно-тракторных станций тоже был вплоть до самых мелочей специализирован, что, однако, не мешало станциям, как правило, являть собой картину полного запустения. На выставке экспонируется трактор с моторно-тракторной станции. Из семи тракторов он был единственным в рабочем состоянии. Картофелеуборочная машина, тоже выставленная здесь, четыре года стояла неиспользованной вместе с другими такими же машинами, потому что из-за неудачной конструкции она не могла убирать картофель. Здесь тоже отсутствовали предпосылки для получения урожаев, соответствующих плодородию почвы.