Сверхновая. F&SF, 2007 № 39-40 - [4]

— Слава тебе, Господи, — сказала Гиа. — Привал.

Макс скинул с плеч свой рюкзак и вынул из него самособирающуюся палатку. Гиа исчезла в кустах для того, чтобы собрать жучков — к своему разочарованию Макс узнал, что она была насекомо-вегетарианкой и что за обедом ему придется терпеть вид гусениц. Он уже был предупрежден брошюрой Экопарка («обратите внимание на невообразимое разнообразие самого неосвоенного источника пищи на земле»), также он был предупрежден в насекомо-вегетарианском клубе на факультете («можно чудно заморить червячка»), но он надеялся, что она все-таки отведает мясное филе, которое он привез с собой.

Палатка надулась и встала торчком, поэтому процесс закрепления ее напомнил Максу схватку Одиссея с постоянно изменяющим форму Протеем. Разбирая амуницию, полученную вместе с пропуском, он извлек из рюкзака запакованный механизм. Макс с интересом покрутил в руках сигнальное устройство, которое представляло собой плоские кружочки размером с наушники для плеера. Они были увенчаны красными кнопочками, с которыми нужно было обращаться очень аккуратно: как только кнопка оказывалась нажатой, рейнджеры, располагавшиеся на вершине горы, сразу же приступали к операции изъятия туриста. Остальная работа Макса была чисто физического свойства: он натягивал навес и устанавливал сетку от мух, расчищал место для огня, собирал сучья, выкапывал яму для отхожего места. От этого тяжкого труда он покрылся испариной и грязью — «первозданной» грязью, решил он. Сквозь острые скалы Макс направился к чистой воде, захватив с собой складное ведро. Насыщенный парами воздух не подготовил его к тому, что вода будет холодной. Как он ошибся.

— Я слышала, как ты вопил, — сказала ему Гиа, когда он вернулся. — Все в порядке?

Макс рассказал ей о ледяном душе.

— Почему ты не воспользовался горячей водой? — спросила она, покрутив в руках клапан на столбике с номером, который Макс принял сначала за столбик-маркер их стоянки — теперь же он мог проследить, как труба пересекает тропинку и поднимается к солнечным батареям, полускрытым в верхушках деревьев.

— Господи, — сказал он, — есть ли здесь хоть что-нибудь натуральное?

— Пожалуйста, не нервничай. Ты напоминаешь мне моего отца.

— Послушай, я думал, что имеем право ожидать того, что Экопарк сохранил…

— Конечно, здесь не все натуральное. В течение последних ста лет на планете не осталось ничего полностью натурального. Еще в классе вы учили нас тому, что на глубине океана — пластик, в каждом облаке — созданные человеком химические вещества, в каждом пейзаже — обломки цивилизации.

— Думаю, я должен был это предвидеть, — вздохнул Макс. — Но, по крайней мере, Вордсворт остается с нами.

— Который также вовсе не жил на дикой природе, если я правильно помню ваши лекции? Разве мы читали о грязи в его поэмах? О змеях? О злобных москитах? Вы говорили, что он писал так, как если бы он выехал в парк на пикник.

— Ну ладно, ладно, — сказал он, усталый и раздраженный от того, что его же лекция цитировалась ему, — давай наконец развернем эти чертовы спальные мешки.

— Раскрой и мой тоже, — Гиа положила руки на бедра таким же образом, как это делала Акура, когда была раздражена и хотела его прервать. Это насторожило его.

— У меня идея, — сказал Макс, — что если мы поставим палатку где-нибудь в другом месте. Кто узнает? Давай, скажем, поднимемся на этот холмик?

Макс указал на буйно заросший холм, находящийся рядом с самым высоким гребнем горы. Сквозь деревья было видно, что холм увенчан рощицей пальм, под которыми была лужайка.

— Оттуда будет замечательный вид. Мы оба будем довольны.

Они потратили больше часа на то, чтобы запихнуть палатку обратно в узкий мешок и снова запаковать все оборудование. Затем небольшое путешествие — и они оказались на холме. Вид, который открылся перед ними, изумлял: на юге — потрясающе крутые горы, а на севере — глубокий синий океан.

На закате все было приведено в порядок. Макс подумал, что настало время предпринять что-нибудь. Он соскребал кусочки тушеных червячков со своей тарелки, в то время как Гиа выражала свое восхищение его высокодуховному отказу от места стоянки и рассказывала ему, что вот теперь закатные лучи солнца необыкновенным образом ее стимулировали.

Макс почувствовал, как она склоняется к нему, почувствовал ее сладкий и теплый запах, ~ Гиа украсила волосы цветами плюмерии.

— Какие потрясающие цвета, — певуче проговорила она.

Поднатужившись, он извлек из недр своей памяти подходящие строчки из Вордсворта:

«И океан, и животворный воздух,

И небо синее, и ум людской —

Всё мыслящее, все предметы мыслей,

И всё пронизывает»…

За ними, в зарослях кустарника, раздался треск ломающихся Веток. Потом ветки зашевелились со всех сторон: группа бойскаутов в тропическом камуфляже поднималась на холм, сверяясь по своим наручным часам-компасам новейшей конфигурации. Они уверенным шагом подошли прямо к палатке Макса и Гии. Один из ребят спросил, не участвуют ли и они в их ночной рекогносцировке.

Макс проделал в обратном порядке все те же операции с палаткой; было уже почти совсем темно, когда они снова спустились к месту своей законной стоянки.