Сверхновая. F&SF, 2004 № 37-38 - [28]
— Но не зарекайтесь.
Мы это придумали сообща. Впрочем, потом так никто и не признался, кто первый подал идею.
Возможно, она витала в воздухе, а пиво и скука способствовали тому, что мы заразились ею. Иногда я думаю, что идеи, словно невидимые облака, просачиваются в человеческие головы и застревают там, как в ловушке. Каковы головы, таковы и идеи, которые в них застревают, этим многое объясняется. В Пеликане много людей обыкновенных с плебейскими, круглыми головами, если вы понимаете, кого я имею в виду. Здесь выгодней быть, как все. И если вас угораздило родиться яйцеголовым, и глупые идеи все-таки застряли в вашей необычной голове, самое лучшее — скрывать ее особенную форму под шляпой. Надеюсь, вы меня понимаете.
В наших краях правит привычка; никто не жаждет перемен. По традиции, в субботу стоит отправиться в какое-нибудь чудесное, тихое местечко типа кладбища, чтобы распивать там пиво. Именно этим мы и занимались, когда нами начала овладевать идея. Все началось с того, что Пэт сказал:
— Что-то мне скучно.
Чарли рыгнул и изрек:
— Да, а не выкинуть ли нам что-нибудь эдакое?
Он имел в виду — подурачиться. Насыпать стиральный порошок в городской пруд, обмотать туалетной бумагой деревья — вот в чем мы были мастерами. Но этот вечер был особенным, и мелкая пакость не могла нас удовлетворить.
Мы открыли еще по бутылке, а я стал глазеть на звезды, ощущая себя маленьким-маленьким, и тут Лестер, откашлявшись так, будто у него в горле застрял, по меньшей мере, хребет акулы, сказал:
— Придумал. Давайте вытопчем круг на поле.
Чарли снова рыгнул — он славился способностью издавать самые громкие неприличные звуки — и напомнил:
— Это уже делали.
Мы-то еще не делали, но он был прав. Пеликан был известен “странными”, “внеземными” кругами на полях, и каждый знал, кто их там вытаптывал.
Старик Малтифорд, вспомнил я. Тут меня осенило, что такое могли бы учудить и мы. Идея начала приобретать все более четкие очертания в моей голове, и я хихикнул:
— Эй, давайте вытопчем круг на поле Малтифорда!
Пэт выпрямился и вытаращил глаза:
— На ЕГО ферме? Ты псих, что ли?
Наверное, половину всех кругов Малтифорд делал на своем участке сам. В этом никто не сомневался. Также было известно, что старик давно не в своем уме и, возможно, опасен. Если он с кем-то заговаривал, то лишь на одну тему — о кукурузе. О его собственной кукурузе; и кукурузе вообще. Я не раз видел его разглагольствующим о ее красоте и важности; он это растение просто боготворил. Что до меня, я старался избегать этого человека. Завидев его в городе, тут же разворачивался и смывался. Я ничего не мог с собой поделать, даже когда мой отец, священник местной методистской церкви, сделал мне замечание: мол, так поступать невежливо. Сумасшедшие внушали мне такой ужас, что я мог даже напустить в штаны. Именно поэтому наша идея так меня позабавила.
А пиво добавило куража.
— Слабо нам такое, — выдавил Пэт.
— Почему? — проворчал Чарли. — Мне нравится!
— Да, — сказал Лестер, — мы вытопчем круг на его вонючем поле. Еще никто до этого не додумался.
— Из тех, кто остался в живых, — пробормотал Пэт.
Но при раскладе трое против одного спорить было не о чем. Мы загрузили в старенький пикап Пэта лопаты, моток веревки и длинные доски. В кузове поехал Лестер. Я втиснулся между Пэтом и Чарли. Выехав за город, мы принялись обсуждать, как бы провернуть это дельце, притом побыстрее: подумать только, вытоптать круг посреди кукурузного поля, в темноте, на участке чокнутого. Вдруг Чарли заметил:
— А что, обязательно круг? Почему бы нам не вытоптать что-нибудь вроде послания? Можно впечатать ему какие-нибудь слова.
— “Отведите меня к вашему шефу”, — засмеялся Пэт.
Им это показалось остроумным, на том и порешили. Меня слова привлекали меньше, чем круг, но я знал, что со мной считаться не станут. Я скрыл свое недовольство и продолжал ехать молча.
В конце концов мы доехали до небольшого холмика, почти его не заметив, и тут дорога пошла под уклон, переходя в долину — здесь когда-то было болото. За следующим поворотом начинался участок Малтифорда. Пэт выключил фары и продолжал ехать при свете луны, а мы стали высматривать, где бы нам свернуть и приняться за работу.
Настроение в кабине стало падать. По обе стороны расстилались бескрайние поля кукурузы, зеленые океаны вскормленных солнцем стеблей. За полмили от нас стоял домик Малтифорда, отделенный от дороги единственной рощицей в округе, тянувшейся по его участку и половине чужого. Где среди этой пустоши спрятать машину? Мы решили — за механической мастерской. Пэт припарковался, выключил зажигание, и все глубоко вздохнули, прежде чем спрыгнуть на землю.
Я мало что смыслил в кукурузе, будучи городским жителем (насколько это возможно в Пеликане), но детище Малтифорда казалось высоким и благополучным. Растения глубоко уходили корнями в плодородную болотистую почву и шелестели в ночи. В остывающем воздухе постепенно распрямлялись большие листья. Кукуруза шумела на сотнях акров, я остановился, прислушиваясь, и не замечал, о чем беседовали парни. Чарли решил напугать меня — схватил за руки и гаркнул:
