Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02 - [56]

Я думал о злодее Тенорио, и о том, как Ультима заставила его отступить, и тут услыхал стук копыт. Будь я один, я не обратил бы на них внимания, настолько был озабочен тем, чтобы отыскать путь в пыльной буре. Но Ультима была бдительнее, чем я. Внезапно ступив в сторону, она рванула меня за собой, выдернув из-под копыт черного коня и всадника, промчавшегося мимо нас. Всадник, чуть не сбивший нас с ног, тут же исчез в облаках пыли.

— Тенорио! — закричала Ультима мне в ухо. — Спешит домой предупредить дочек.

— Остерегайся его коня, — добавила она, — его обучили топ тать насмерть… — Я понял, как близок был к увечью или гибели.

Когда мы подходили к дому дедушки, в буре наметилась передышка. Небо вокруг оставалось черным, но тучи несколько рассеялись. Женщины, уже собравшиеся в доме оплакивать дядю Лукаса, воспользовались случаем, чтобы, закрыв лицо шалями, разойтись по домам, прежде чем дьявольская буря разразится снова. Было очень странно видеть женщин в черном уходящими из дома, наружу, в ревущую бурю. Словно сама смерть спешило прочь, оставляя тело.

Мы вошли в дом. Дверь за нами захлопнулась. Во мраке нас встретил дед.

— Я уже стал волноваться, — сказал он.

— Все готово? — спросила Ультима.

— Как ты велела, — ответил он и провел нас сквозь темные тихие комнаты дома. Мигающая лампа, которую он на отбрасывала наши пляшущие тени на гладкую, чистую поверхность глиняных стен. Никогда не был дом столь тихим и пустым, как сегодня. Всегда были в нем мои дяди, тети и племянники. Теперь он был словно немая гробница.

Наконец мы добрались до маленькой комнатки. Дед встал в дверях и поманил нас. Мы вошли. Земляной пол, сбрызнутый водой, стены — из гладких саманных кирпичей. Но чистый дух земли не мог заглушить сильного запаха смерти, наполнявшего комнату. Деревянная кровать несла на себе сморщенное тело умиравшего дяди Лукаса. Он был обернут в белое, и я подумал, что он уже мертв. Казалось, он не дышал. Глаза его были как две черные впадины, а тонкий пергамент желтой кожи обтянул костлявое лицо, словно сухая бумага.

Ультима подошла к нему и коснулась лба.

— Лукас, — прошептала она. Ответа не было.

— Он лежит так уже не первую неделю, — сказал дед, — безнадежен. — В глазах его стояли слезы.

— Пока есть жизнь, есть и надежда, — кивнула Ультима.

— Так, — согласился дед. Он распрямил плечи. — Я принес все, что ты просила, — он кивнул на небольшую печку и поленницу дров. На стуле, рядом с печкой, было сложено чистое белье, а на полке — вода, атоле, сахар, молоко, керосин и прочее.

— Мужчин предупредили насчет зверей, плакальщиц отослали по домам. Я буду ждать за стенкой, и если вам понадобится что-либо, я тут…

— Никому не вмешиваться, — сказала Ультима. Она уже снимала шаль и закатывала рукава.

— Понимаю, — сказал дед. — Жизнь его в твоих руках. — Он повернулся и вышел, затворив за собой дверь.

— Антонио, разожги огонь, — приказала Ультима. Она засветила керосиновую лампу, пока я разводил огонь. Затем зажгла ароматные куренья. Потрескивал огонь, разнося очистительный запах, и комната перестала казаться столь уж похожей на гробницу. Снаружи завывала буря, и опустилась черная ночь.

Мы согрели воды в большом тазу, и Ультима обмыла дядю. Он был младшим среди других, и я всегда помнил его полным жизни и дерзости. Теперь тело его было всего лишь скелетом, обтянутым сухой кожей, а в лице читалась боль заклятия. Сначала от его вида меня замутило, но, помогая Ультиме, я забыл об этом и набрался храбрости.

— Он выживет? — спросил я, пока она завертывала его в свежие простыни.

— Его оставили так слишком надолго, — сказала она. — То будет нелегкая битва…

— Но отчего не позвали тебя раньше? — спросил я.

— Церковь не позволяла твоему деду обратиться ко мне. Церковь боялась, что… — Она не кончила фразу, но я знал, что она имела в виду.

Священник в Эль Пуэрто не хотел, чтобы люди слишком доверялись власти целительницы. Он хотел, чтобы милосердие и вера церкви были единственными путеводными огнями для жителей деревни.

Окажется ли волшебство Ультимы сильнее сил всех святых и Святой Матери Церкви? Я не знал.

Ультима приготовила свое первое лекарство. Она смешала керосин с водой и осторожно подогрела миску на огне. Взяв множество трав и кореньев из черной сумки, она бросила их в теплую, маслянистую воду. Помешивая отвар, она что-то бормотала. Я не улавливал всего, но слышал: «Заклятие Трементина обратится вспять и падет на них самих… Испытаем юную кровь Луна против старой крови былого…»

Закончив, она остудила снадобье, затем с моей помощью мы подняли дядю и заставили проглотить лекарство. Он застонал от боли, забился в судорогах, словно хотел извергнуть снадобье. Было радостно видеть в нем знаки жизни, но трудно заставить его удержать лекарство.

— Пей, Лукас, — убеждала она его, а когда он стиснул зубы, она разжала их и заставила его выпить зелье Болезненный вой заполнил комнату. Он был ужасным, но в конце концов нам удалось влить лекарство до конца. Потом Ультима накрыла его, потому что он начал потеть и дрожать одновременно. В глазах стояла тоска, как у загнанного зверя. Наконец веки опустились, и усталость погрузила его в сон.