Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02 - [29]

Она не поняла, что говорил незнакомец, но голос звучал успокаивающе, и Роймата позволила взять себя за руку. Он улыбнулся, осторожно убрал ее волосы с лица, и осторожно ощупал ее голову и все тело, не переставая тихо говорить на своем языке. Один из его спутников что-то сказал и засмеялся, и человек, осматривающий ее, повернул голову и резко сердито ответил. Но потом опять улыбнулся ей и продолжил свою мягкую неторопливую речь. Но когда он дошел до ее ноги, прекратил улыбаться и через мгновение сказал на ее языке, сильно коверкая слова:

— Тебе больно?

Удивленная, она кивнула в ответ.

Он опять дотронулся до ноги, и девушка, посмотрев вниз, увидела, что нога выглядит неправильно, как будто согнута в бедре. В деревне была с детства хромая женщина. Она ходила, как краб. Страх охватил Роймату, она поежилась.

Человек дотронулся до ее руки и опять заговорил на своем языке в прежней успокаивающей манере. Он повернулся к своим друзьям и что-то отрывисто сказал им. Те двинулись прочь. Девушка увидела, как один пошел к лодке и достал топор, острие которого зловеще сверкнуло в слабых лучах солнца.

Она встревожено посмотрела на мужчину, склонившегося над ней. Он засмеялся, покачал головой и опять дотронулся до ее руки. Роймата не поняла, что он сказал, но улыбнулась в ответ, показывая, что поняла — топор не принесет ей вреда.

Один из ушедших вернулся с двумя прямыми обструганными ветками и с матерчатый парусом с их странного судна.

Светловолосому незнакомцу палки, похоже, понравились, но при виде сероватого паруса он покачал головой, и с отвращением отбросил его. Затем нетерпеливо снял с себя верхнюю часть своего одеяния и принялся рвать его на длинные полосы, помогая себе зубами, а потом и ножом, который протянул ему один из его спутников.

Когда он приказал двоим держать ее, Роймата испугалась и попыталась вырваться, но он опять заговорил с ней, используя немногие слова маори, которые знал «сломанный», когда дотронулся до ее ноги, и «лечить», когда показал на себя. Она видела, как после сражений приносили домой воинов со сломанными ногами и руками, и догадалась, что он хочет помочь ей. Голос заставлял верить ему, и когда незнакомец крепко взялся за ногу, девушка не сопротивлялась.

Накатила жгучая боль, Роймате хотелось закричать и бешено отбиваться от держащих ее людей, но голос продолжал звучать, убеждая, что никто не хочет ее смерти.

Девушка крепко зажмурила глаза и сжала зубы, чтобы не кричать. Ведь она уже почти взрослая, ей скоро сделают татуировку — витиеватый голубой узор моко на подбородке и губах, который будет означать, что она уже взрослая женщина, готовая для замужества. Ей придется лежать не двигаясь под костяной иглой татуировщика. Разумеется, она так же смело может вынести и эту боль.

Что-то жесткое и холодное прикоснулось к ноге и острая боль пронизала насквозь, когда незнакомец начал обматывать ее чем-то.

Роймата услышала, как он сказал «умница», и хотя не знала, что означает это слово, но в следующий раз оно показалось уже знакомым. Девушка открыла глаза, но небо почернело, и уж, верно, начался прилив, потому что кожа стала влажной и холодной, и ревущее море поглотило ее.

Вики проснулась в холодном поту, вместо песка — смятые простыни и мягкий матрас. Смутная боль в левой ноге исчезла, когда Вики пошевелила ею, опасаясь, что ее сейчас снова пронзит насквозь. Она усмехнулась своим страхам, сидя на кровати и с облегчением теребя ситцевую пижаму, отгоняя воспоминания о том, как похлопывала по ногам льняная юбка.

И с тенью сожаления подумала, что парень был неплох.

Вики слышала, как миссис Грэйс возится на кухне, а Гэри насвистывает, направляясь в ванную. Пора вставать, нельзя терять ни секунды. Последняя неделя в Новой Зеландии.

Наверное, тот глупый разговор с Гэри повлиял на ее сон.

Она встала и подошла к зеркалу, чтобы расчесать волосы. Каштановые, едва доходящие до плеч, а глаза зеленоватые, но Вики помнила, как прямые черные волосы касались ее обнаженной спины и ощущала легкую тяжесть тики размером с ладонь на льняном шнурке вокруг шеи.

Тики лежал на столике с несколькими ракушками и камнем, через которой проходила жилка золотой пыли. Девушка подняла осколок нефрита, немного потрясенная тем, что знала как выглядел оригинал: трехпалые руки, сложенные на животе, согнутые ноги, огромная голова, посаженная под прямым углом, маленькие отметины, нанесенные резчиком на остром высовывающемся языке.

Она провела большим пальцем по кривым ногам и круглому животу — все, что осталось от тики — и такая сильная тоска неожиданно охватила ее, что глаза наполнились слезами, и она удивилась, увидев свое отражение в зеркале.

Вики быстро положила камень. Ей грустно, потому что она скоро уезжает, а тики все одинаковы. Ничего удивительного, что она смогла столь живо вообразить его.

Гэри постучал в дверь.

— Эй, соня, ты еще не встала? Мне прийти и вытащить тебя из постели?

— Я ждала, пока ты выйдешь из ванной! — ответила она. — Я-то уже давно. Ты сам только что вылез из кровати!

— Ну да! — сказал он, угрожающе дергая ручку двери.

Донесся укоризненный полос матери Гэри, тот засмеялся и отошел.