Сверхновая американская фантастика, 1995 № 03 - [13]

Перед глазами мисс Карстэрс пронеслась стайка рыб — это смеялся русал. Ему показалось забавным то, что мисс Карстэрс заговорила на его языке.

Но тут же мисс Карстэрс почувствовала обжигающую боль — боль пораненного русала — и побежала к дому, крича Джона. Тот появился на пороге кухни.

— Принесите ведро и одеяло и полейте русала водой, — распорядилась она. — Он в саду, возле солнечных часов. И захватите носилки.

Джон стоял с раскрытым ртом, недоуменно уставившись на нее.

— Поторапливайтесь! — отрезала она, и отправилась на дамбу искать Стефана.

Почуяв запах табака, она скоро нашла его — он сидел, сгорбившись, с удочкой в руках и трубкой во рту. От него шел дух мокрой шерсти, табака и — одиночества.

— Стефан, — сказала мисс Карстэрс, — я узнала от русала все, что он мог мне передать.

Стефан повернулся, вопросительно поглядел на нее и вынул трубку изо рта.

— Я решила отпустить его.

— Хорошо, мисс, — произнес он.

Было время отлива, и слугам пришлось тащить свою ношу на большее расстояние, чем в первый раз, когда они нашли его. Ноги их увязали в мокром песке; русал был тяжел. Наконец, они добрались до воды — мисс Карстэрс стояла и наблюдала, как они отпустили русала в море на мелководье, затем зашла в воду сама по колено, чтобы в последний раз побыть рядом с ним. Солнце отражалось от воды отблесками, и ей пришлось отвернуться, так они слепили глаза. Она увидела, как Стефан и Джон брели к берегу, а над ними вдали, как хрустальная шкатулка, сверкала оранжерея. Резкий запах морских водорослей и соли ударил ей в нос. Украдкой скосив глаза, она увидела, что русал держится на плаву против течения, одной перепончатой лапой зацепив намокший край ее юбки. Его торс был приподнят, а рот немного раскрыт. Он повернул голову к ней, и в его перламутровых глазах она прочла радость и вместе с тем — что-то вроде сожаления.

— Я не забуду то, что ты показал мне, — сказала мисс Карстэрс. Хотя слова были не нужны. В своем мозгу она вызвала образ обезьяноподобной женщины, а потом прекрасной леди-ученой и перемешала их. Этот сложный портрет человека, женщины, чудовища и одновременно ангела, она передала русалу как дар, объяснение, слово прощания. Затем он уплыл, а мисс Карстэрс побрела обратно к берегу.

Пэт Кэдиган ДВОЕ

>© Pat Cadigan. Two.

>F&SF, January 1988.

>Перевёл Алексей Безуглый

Он редко прикасался к ней.

Сара Джейн без устали размышляла об этом, лежа на левом боку. Когда он перелистывал страницы газеты, до нее доносился хруст бумаги. Если бы Сара Джейн перевернулась на другой бок, то увидела бы его сидящим за маленьким столом, прямо под лампочкой — черная тень на фоне светлой шторы, которая отгораживала их от яркого блеска полдня. Привычная картинка — еще одна вариация на тему их существования.

Как все переменилось бы, прикоснись он к ней.

В журналах, которые он постоянно покупал для нее, говорилось, что людям необходимо ощущать чье-то прикосновение. Детям нужны крепкие объятия чтобы они хорошели, а самыми счастливыми были мужья и жены, обнимавшие друг друга. Иногда она просто до боли желала, чтобы он прикоснулся к ней.

— Майкл? — в этой комнате ее голос звучал кротко, негромко. Ответа не последовало, но она знала, что Майкл оторвался от газеты. — Мы сможем пожениться?

Он усмехнулся без тени веселья.

— Нет, не сможем.

Она так не думала. Вскоре она вылезла из кровати и побрела в стерильно чистую ванную, чтобы выпить воды. Ее отражение в зеркале, занимающем всю стену, выглядело осунувшимся. Странные лампы дневного света, которые использовали в ванных отеля, убивали все цвета, и отражение походило на старую цветную фотографию, что, выцветая, превращается в черно-белую. Сара Джейн провела рукой по своим длинным каштановым волосам, намотала их кончики на пальцы. Ее лицо было худым, как и все тело, на грани измождения. Именно из-за худобы, она и выглядит иногда намного старше, а иногда намного младше своих двенадцати лет.

За занавесками была стеклянная дверь, ведущая на балкон. Майкл продолжил читать газету, а Сара Джейн вышла туда и стала на солнце, заложив руки за спину, расставив ноги. Легкий ветер трепал полы ее рубашки. Далеко не леди, подумала она. Но она никогда и не рассчитывала стать леди. Куда там. Ни малейшего шанса. У настоящих леди изящные, точеные фигуры, не то что у нее — все куда-то тянется, кожа да кости; они не носят рубашек, купленных в дешевых магазинах и вытертых джинсов; леди никогда не стоят, широко расставив ноги. И не странствуют по отелям с такими мужчинами, как Майкл.

Сара Джейн оперлась на металлические перила и посмотрела вниз, на автостоянку рядом с отелем, которая начинала заполняться автомобилями. В основном они принадлежали супружеским парам среднего возраста, которые приехали сюда на выходные, провести Мини-Медовый Месяц, организованный отелем. Об этом говорилось на открыточке рядом с телефоном. Три дня, две ночи, в первый вечер — шампанское в подарок, праздничный завтрак в воскресенье утром, девяносто долларов с пары за все удовольствие. Она гадала, как бы повели себя эти люди, если бы они с Майклом появились в разгар их чинного веселья, и живо представила, как они с Майклом идут через переполненный зал, а жены и мужья, оторвавшись от праздничного завтрака, пялят на них глаза. Она могла бы сказать им: «Все в порядке, он никогда даже не прикасается ко мне. Мне двенадцать, а ему почти что тридцать, мы всего лишь хорошие друзья». Но Майкл, конечно, отшлепает ее, если она скажет кому-нибудь, что ему скоро будет тридцать. Ему могли дать двадцать два или двадцать три. Но шлепок — это все-же прикосновение.