Сверхновая американская фантастика, 1994 № 06 - [20]

И Флейшман подсказал выход. Через час после общения с нами ему сделалось заметно лучше: стимулировать его мозг было куда легче, чем серое вещество Рубке. Особенно воодушевил его рассказ о моей победе — Флейшман снова загорелся прежним оптимизмом. Вот что он сказал:

— Теперь мы знаем кое-что интересное о паразитах: они обитают вне пространства. Посмотрите, ведь на меня нападали те же самые паразиты, что и на вас двоих в Диярбакыре, иначе почему они остановились одновременно?

Мы с Райхом уже прикидывали такую возможность. Но Флейшман заметил еще один аспект:

— Стало быть, мы ошибались, считая, что сознание существует в физическом пространстве. В ментальном смысле все пространство Вселенной каким-то образом сжимается в одну точку. И паразитам незачем разъезжать из Берлина в Диярбакыр — они одновременно находятся в обоих городах.

— И в Потсдаме тоже, — добавил Райх.

Тут мы поняли, что из этого следует. Если паразиты были, в некотором смысле, сейчас в Потсдаме, то и мы тоже были там.

Ну конечно, что может быть проще! Люди обитают в материальном мире, если у них нет способности входить в контакт с сознанием. Представьте: двое едут в поезде один, который может погружаться в себя, и для него нет пространства и времени, а второй сидит у окна и зевает от скуки — ему приходится замечать каждую минуту и каждую милю. Наша сила в борьбе с паразитами на том и основана, что мы погружаемся в себя и уничтожаем их на их же территории. Акуле легко достать человека, плывущего по поверхности моря, однако водолаз, плывущий под водой с маской и аквалангом, может считать себя равным хищнице. Так и мы, погружаясь в область сознания, где нет ни времени, ни пространства, становились на равных с паразитами. Если братья могут телепатически связываться друг с другом, то почему мы не можем выйти на связь с ними?

Ответ был прост: а как это сделать? Ясно, что для этого надо задействовать силу, подобную психокинезу, но какую именно?

И тогда мы выключили свет, сели вокруг стола и попробовали поэкспериментировать. Увидел бы кто нас в эту минуту — головы опущены, руки сцеплены, — решил бы, что мы проводим спиритический сеанс.

Первым попробовал я. Как только мы уселись, я послал мысленный сигнал: «Готовы?» Ответа никакого. И вдруг — неожиданный всплеск какого-то теплого чувства: мне показалось, что в моей груди прозвучал голос Райха: «Ты готов?» Я ответил: «Да, а ты слышишь меня?» Снова его ответ: «Не очень четко».

Флейшману понадобилось минут десять, прежде чем он тоже включился в игру. Но к тому времени мы уже общались с Райхом довольно сносно. Ведь мы, подобно братьям Грау, уже давно были настроены друг на друга. Немного погодя мы поймали первый сигнал Флейшмана — он звучал, словно отдаленный возглас.

Хорошо, друг с другом мы связываться научились, но выйдет ли то же самое с братьями Грау?

Битый час мы потратили в попытках установить контакт, я чувствовал себя как заблудившийся в горах путник, который зовет на помощь. Я неустанно посылал мысленные сигналы Луису и Генриху Грау, но это были лишь слова, а выразить надо было чистое стремление к контакту безо всяких слов.

Вдруг Райх сказал:

— Кажется, мне удалось что-то поймать.

Мы сконцентрировались, стараясь послать братьям ответный сигнал: «Сообщение получено». И затем с удивительной четкостью прозвучал ответ, словно кто-то крикнул в ухо: «Слышим вас, что вы хотите?» Мы переглянулись в замешательстве и в то же время с победным видом, затем снова закрыли глаза и еще сильней сосредоточились. Я услышал громкий выразительный голос: «Не все сразу, давайте по одному. Райх, это вы? Кажется, у вас сигнал помощнее».

Итак, мы работали в одном направлении, из Берлина, но когда сигнал из Потсдама пересекся с нашим, линия связи словно прочистилась, звук стал лучше. Мозг Райха, словно вспышки энергии, извергал из себя послание: «Вы можете попасть в Диярбакыр?» Ему пришлось повторить эту фразу несколько раз. Потом я почувствовал, как мы слушаем его и невольно посылаем сигналы поддержки. Братья сначала протестовали: «По одному, пожалуйста». Затем мы как бы слились с голосом Райха и стали работать в качестве усилителя его сигнала. Братья тут же ответили: «Вот так лучше. Теперь вас слышнее».

Дальше шло как по маслу. Мы даже умудрились вкратце рассказать о своих делах, будто болтали по телефону. И все это время нас не было в комнате. Мы полностью слились друг с другом, как соединяются люди в молитве. А потом я догадался, почему вначале шел слабый сигнал: я недостаточно глубоко погрузился в свое сознание, слишком близко был к поверхности. Когда я пробовал уходить глубже, меня начинало тянуть в сон. Язык и смысл слов принадлежат сфере тела. Их так же трудно перенести в глубины чужого сознания, как и пытаться мыслить логически во сне. Я об этом говорю к тому, что в тот момент впервые задумался о том, сколь безгранично наше невежество. Глубинные просторы сознания населены в основном нашими воспоминаниями и мечтами, которые плавают там, словно огромные рыбины. На этих глубинах чертовски трудно сохранить ощущение здравого смысла, трудно отличить реальность от иллюзии. А для эффективной телепатической связи необходимо посылать сигналы именно из этой глубины.