Свечка. Том 1 - [48]
Я: Я как-то читал в одном журнале… Небольшая такая заметочка была. В Англии проверили священников на знание тех самых десяти заповедей. И результаты оказались просто удручающими…
Он: Это было напечатано в «Итогах»! «Sunday Times» проводила опрос, и две трети англиканских священников не смогли вспомнить заповеди Божии. Две трети! Там, кстати, были приведены слова одного из членов палаты лордов: «Это безобразие! Они обязаны их знать, потому что это их работа». Действительно, безобразие – с точки зрения налогоплательщика, на чьи средства англиканские священники существуют. Однако если взглянуть на вопрос шире, то не такое уж безобразие, а даже наоборот… Извините, я забыл ваше имя…
Забыл? И ты забыл?
– Евгений! Женя…
Вот так удача! Он смотрит на меня с коротким удивлением, ему что-то такое кажется, но поздно – я вернул себе имя. Извини, старик! А то как бы не получилось, как у Льва Толстого в «Хаджи Мурате»: один крестьянин пожалел своего брата, пошел вместо него служить, на войну, а его там убили. И всё. ВСЁ! А мы так не договаривались. Впрочем, мы ни о чем не договаривались, все это чепуха, минутная слабость, извини, старик… Просто ты – Гера, а я – Женька, и здесь я могу быть самим собой. Могу и хочу. Но вот как его зовут? Может, тоже спросить? Неудобно…
Он: Понимаете, Евгений… Вот вы заговорили об Англии. Вы были в Англии?
Я: Нет!
Он: Обязательно поезжайте! Чудесная страна! Монархия! Традиции. А библейские заповеди не знают даже священники. Забыли! Знали… Но забыли. А как при этом живут англичане? Как говорят в Одессе: чтоб нам так жить! – Смеется. – Взаимосвязь очевидна. И то же самое, уверяю вас, во всей Европе. И наоборот. Возьмите Иран с его фундаментализмом, Афганистан с талибами… Везде нищета и озверение.
Я: Но то мусульмане…
Он: А какая разница? Мы говорим о вере как таковой.
Я: Вы хотите сказать, что на Западе уже не верят?
Он: Нет, почему же, на Западе верят. Но как? Как говорила мне одна очаровательная француженка: «На всякий случай». Так верить можно! Пожалуйста! На здоровье! Но у нас же… Архиерейский Собор отлучил Глеба Якунина. Анафема! Им что, Льва Толстого было мало? Забыли, чем все это кончилось, когда русская интеллигенция отвернулась от них окончательно!
Да, Льва Толстого! В моей голове это тоже совершенно не укладывается. Это больше чем ошибка! Это – преступление. А он смотрит на меня поверх очков – спокойный, интеллигентный взгляд. – А ты, все-таки, идиот… – Идиот, согласен…
Молчит. И я молчу. Молчим. (Гера в таких случаях говорит: «Милиционер умер». Смеется. А если он действительно в эту минуту умер, и не просто умер, а героически погиб? Все равно смешно?)
Он (оживляясь): Так сколько, говорите, библейских заповедей должен знать московский школьник?
Я: Пять. Из десяти.
Он: Пять? Много. Недопустимо много! Я был в прошлом году в Египте, на горе Синай, где Моисей эти самые заповеди получил.
Не спросил. Не спросил про Египет!
Он: Вы были в Египте?
Спросил. Мотаю отрицательно головой.
Он (продолжает): На пути от подножия к вершине там когда-то стояли десять каменных ворот – по числу заповедей, и у каждых из ворот сидел священник. И каждый поднимающийся на вершину, перед каждым этим священником за каждую заповедь отчитывался. Так вот, ворот осталось только три. (Показывает на пальцах.) Три! Три, а не пять!
Я так и думал – три: не убий, не укради, не прелюбодействуй.
Я: А что, действительно там священники перед воротами сидят?
Он (машет рукой): Какие священники? Бедуины, верблюды, вонища. И деньги, деньги!
Я: Да, интересно…
Он: Да ничего интересного!
Я: У меня вопрос к вам немного неожиданный… Из другой, как говорится, оперы… Втемяшилось, знаете ли, и никак не вспомню…
Он: Да-да…
Я: Вы не помните, как звали Хлестакова?
Всё! Если скажет, значит, точно – не Мотя, точно не бандит…
Он: Какого Хлестакова?
Я: Ну того самого, гоголевского, из «Ревизора». Втемяшилось, знаете ли, и никак не вспомню…
Он: Иван Александрович.
Он задумался всего лишь на секунду. На секунду, не больше! Иван Александрович, конечно же!
Всё – не Мотя! Точно не Мотя!
Я: А вас? Вылетело, извините, из головы.
Он: Меня? Дмитрий… Дмитрий Ильич Слепецкий.
Ну вот… Как замечательно получилось: «А вас?» Значит: Дмитрий – Князь, Ильич – Ленин, Слепецкий – плохо видит.
Я: Да-а…
Он: Да-а…
Я: Несколько неожиданный разговор…
Он: Ну почему же неожиданный? Скорее злободневный.
Я: Да-а… – Нет, а ты определенно идиот! Не мог сразу отличить интеллигентного человека от уголовника. – Но он же сидит! – А ты, ты что здесь делаешь? – Я по ошибке. – А откуда ты знаешь… может, и он по ошибке? «Сидит…» Сейчас все сидят: генерал Дима сидит, подводник какой-то сидит, Властилина сидит, поэтесса… Алина Витухновская… (Почему-то запомнилось ее имя, хотя ни одного стихотворения я не читал. Наверное, потому и запомнилась, что сидит.) И это только те, кто на виду, кого мы знаем. А кого не знаем? Время сейчас, видно, такое – сидеть. Время сидеть! Все или сидели, или сидят, или скоро сядут. Вот так-то! – Да я сразу сказал, что он на профессора похож, но тапочки… – Заткнись со своими тапочками!
Он: Вы правильно меня поймите! Я не против религии, но только в ее современных, цивилизованных формах. Я сам могу зайти в церковь, полюбоваться росписью, послушать пение. Кое-где даже очень прилично поют. Могу даже поставить свечку! В простодушном, так сказать, смысле.
Имя Валерий Залотухи прежде всего связано с кинематографом, и это понятно - огромный успех фильмов `Мусульманин`, `Макаров`, `Танк `Клим Ворошилов-2`, снятых по его сценариям, говорит сам за себя. Но любители литературы знают и любят Залотуху-прозаика, автора `революционной хроники` `Великий поход за освобождение Индии` и повести `Последний коммунист`. При всей внешней - сюжетной, жанровой, временной - несхожести трех произведений, вошедших в книгу, у них есть один объединяющий момент. Это их герои. Все они сами творят свою судьбу вопреки кажущейся предопределенности - и деревенский паренек Коля Иванов, который вернулся в родные края после афганского плена мусульманином и объявил `джихад` пьянству и безверию; и Илья Печенкин, сын провинциального `олигарха`, воспитанный в швейцарском элитном колледже и вернувшийся к родителям в родной Придонск `последним коммунистом`, организатором подпольной ячейки; и лихие красные конники Григорий Брускин и Иван Новиков, расправившиеся на родине со своим русским Богом исовершившие великий поход в Индию, где им довелось `раствориться` среди тридцати трех тысяч чужих богов...
Все тайное однажды становится явным. Пришло время узнать самую большую и самую сокровенную тайну великой русской революции. Она настолько невероятна, что у кого-то может вызвать сомнения. Сомневающимся придется напомнить слова вождя революции Владимира Ильича Ленина, сказанные им накануне этих пока еще никому не известных событий: «Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии». Не знать о великом походе за освобождение Индии значит не знать правды нашей истории.
Герой романа «Свечка» Евгений Золоторотов – ветеринарный врач, московский интеллигент, прекрасный сын, муж и отец – однажды случайно зашел в храм, в котором венчался Пушкин. И поставил свечку. Просто так. И полетела его жизнь кувырком, да столь стремительно и жестоко, будто кто пальцем ткнул: а ну-ка испытаем вот этого, глянем, чего стоит он и его ценности.
Роман «Свечка» сразу сделал известного киносценариста Валерия Залотуху знаменитым прозаиком – премия «Большая книга» была присуждена ему дважды – и Литературной академией, и читательским голосованием. Увы, посмертно – писатель не дожил до триумфа всего нескольких месяцев. Но он успел подготовить к изданию еще один том прозы, в который включил как известные читателю киноповести («Мусульманин», «Макаров», «Великий поход за освобождение Индии»…), так и не публиковавшийся прежде цикл ранних рассказов. Когда Андрей Тарковский прочитал рассказ «Отец мой шахтер», давший название и циклу и этой книге, он принял его автора в свою мастерскую на Высших курсах режиссеров и сценаристов.
Имя Валерий Залотухи прежде всего связано с кинематографом, и это понятно - огромный успех фильмов `Мусульманин`, `Макаров`, `Танк `Клим Ворошилов-2`, снятых по его сценариям, говорит сам за себя. Но любители литературы знают и любят Залотуху-прозаика, автора `революционной хроники` `Великий поход за освобождение Индии` и повести `Последний коммунист`. При всей внешней - сюжетной, жанровой, временной - несхожести трех произведений, вошедших в книгу, у них есть один объединяющий момент. Это их герои. Все они сами творят свою судьбу вопреки кажущейся предопределенности - и деревенский паренек Коля Иванов, который вернулся в родные края после афганского плена мусульманином и объявил `джихад` пьянству и безверию; и Илья Печенкин, сын провинциального `олигарха`, воспитанный в швейцарском элитном колледже и вернувшийся к родителям в родной Придонск `последним коммунистом`, организатором подпольной ячейки; и лихие красные конники Григорий Брускин и Иван Новиков, расправившиеся на родине со своим русским Богом исовершившие великий поход в Индию, где им довелось `раствориться` среди тридцати трех тысяч чужих богов...
В книге собраны сценарии прозаика и драматурга Валерия Залотухи – лауреата премии «Большая книга» за роман «Свечка» и премии «Ника» за сценарий фильма «Мусульманин». «После войны – мир» – первый сценарий автора, написанный им в двадцать два года, еще до поступления на Высшие курсы сценаристов и режиссеров. У фильмов, снятых по сценариям «Садовник» и «Дорога», сложилась успешная кинематографическая судьба. Сценарии «Последние времена» и «Тайная жизнь Анны Сапфировой поставлены не были. «Тайная жизнь Анны Сапфировой» – это единственная мелодрама в творческой биографии автора, и она была написана для Людмилы Гурченко и Владимира Ильина.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джона Апдайка в Америке нередко называют самым талантливым и плодовитым писателем своего поколения. Он работает много и увлеченно во всех жанрах: пишет романы, рассказы, пьесы и даже стихи (чаще всего иронические).Настоящее издание ставит свой целью познакомить читателя с не менее интересной и значимой стороной творчества Джона Апдайка – его рассказами.В данную книгу включены рассказы из сборников "Та же дверь" (1959), "Голубиные перья" (1962) и "Музыкальная школа" (1966). Большинство переводов выполнено специально для данного издания и публикуется впервые.
Джона Апдайка в Америке нередко называют самым талантливым и плодовитым писателем своего поколения. Он работает много и увлеченно во всех жанрах: пишет романы, рассказы, пьесы и даже стихи (чаще всего иронические).Настоящее издание ставит свой целью познакомить читателя с не менее интересной и значимой стороной творчества Джона Апдайка – его рассказами.В данную книгу включены рассказы из сборников "Та же дверь" (1959), "Голубиные перья" (1962) и "Музыкальная школа" (1966). Большинство переводов выполнено специально для данного издания и публикуется впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Кубинские сновидения» уже не первое произведение американской писательницы, кубинки по происхождению, Кристины Гарсия. Это история жизни трех поколений семьи дель Пино, волею судьбы, революции и Фиделя Кастро оказавшихся в разных лагерях.По мнению одного американского критика этот роман сочетает в себе «чеховскую задушевность и фантасмагоричность прозы Гарсия Маркеса».