Сват из Перигора - [82]

— Будет сделано! — пообещал Гийом, буквально выталкивая друга на улицу.

Он стоял у двери, глядя вслед удаляющемуся автомобилю, но стоило Стефану Жолли исчезнуть из виду, как сваха тотчас же кинулся на поиски завтрака…

Прикованный к табурету тяжестью самого большого, еще горячего рогалика с миндалем, который только смог отыскать, Гийом Ладусет сидел в подсобке и размышлял над тем, как доставить письмо Эмилии Фрэсс. Болвану почтальону доверять, разумеется, нельзя. Равно как и опускать письмо в почтовый ящик у замка, ибо, если Гийома вдруг кто заметит, сплетен не оберешься. Не хотел он и вручать письмо лично, когда Эмилия придет в булочную за своим mille-feuille, — владелица замка вполне может прочесть его сразу, а Гийома совсем не радовала унизительная перспектива получить отказ прямо на месте. Не зная, как поступить, он решил, что поспособствовать мыслительному процессу может только свежая выпечка.

Когда сваха приканчивал третий кусок фруктового пирога и уже примеривался к стойкам с пирожными, его неожиданно осенило. Вооружившись пекарскими щипцами, он подошел к ровным рядам mille-feuilles, вытащил одно из них и очень осторожно перенес на рабочий стол Стефана Жолли. Мысленно прикинув размер, он сунул руку в карман, вытащил письмо и свернул его еще в несколько раз. Затем взял один из острых как бритва ножей, просунул лезвие в самую середину mille-feuille, чуть приподнял и очень аккуратно вложил письмо меж слоями теста. Потом закрыл слоеный квадратик как было, внимательно осмотрел со всех сторон и, убедившись, что письма почти не заметно, положил пирожное на тарелку, после чего отнес к прилавку и добавил к шеренге таких же mille-feuilles, расположив прямо под рукой, чтобы не перепутать. На минуту Гийом отключился, уйдя в эйфорию собственной гениальности, но оглушительный стук в дверь быстро вернул его на землю. Сваха взглянул на часы и, к своему ужасу, обнаружил, что булочной следовало открыться тринадцать минут назад. Прошло еще минимум четыре, прежде чем он разобрался, как поднять шторы, разыскал связку ключей и определил, который из них от входной двери.

К тому моменту никакие слова уже не могли утихомирить разгневанную толпу, готовую разнести дверь в щепки. С резвостью, характерной для всех старушек, сталкивающихся с препятствием в виде очереди, вперед выбилась мадам Моро. До сих пор не простившая матери Гийома того инцидента с угрем, мадам Моро с ходу налетела на сваху: мол, какого черта он тут забыл. Гийом попытался объяснить, что булочнику пришлось срочно уехать по крайне неотложному делу и он просто пришел другу на выручку, но старуха не стала ничего слушать и потребовала свой gros pain и пять пирогов с разными фруктами. Сваха моментально извлек коробку для вишневого, сливового и абрикосового лакомств, однако, начав укладывать их внутрь, обнаружил, что в коробку влезают лишь два пирога, и был вынужден приступить к процедуре сызнова. Он вручил мадам Моро хлебный каравай, но сообразил вдруг, что не знает, как пользоваться кассой, оказавшейся совершенно не такой, как его древний аппарат в парикмахерской. Гийом попробовал подсчитать сумму в уме, но выданный им итог тут же подвергся исправлению со стороны старухи при единодушной поддержке толпы. Так и не разобравшись, как открыть кассу, сваха был вынужден выдать мадам Моро расписку на сумму причитающейся ей сдачи. К четвертому клиенту стресс был уже таким сильным, что Гийом даже не пытался произвести в уме хоть какие-то подсчеты и всецело положился на подсказки очереди. В итоге свахе удалось-таки обслужить всю толпу, отдельные представители коей покинули булочную с весьма неплохим наваром.

Воспользовавшись минутным затишьем, Гийом скрылся в подсобке, чтобы хоть немного прийти в себя. Но едва он опустился на обтерханную белую табуретку, как раздался звон колокольчика. Надеясь, что уродливые хлеба отпугнут покупателей сами собой, сваха даже не пошевелился. Через некоторое время послышалось нетерпеливое покашливание, и Гийом моментально сообразил, что имеет дело с женщиной, которая полагает, что выждала достаточно, чтобы получить то, зачем пришла. Сваха неохотно поднялся и поковылял в магазин — в надежде, что у клиентки, кто бы она ни была, найдется достаточно мелочи, чтобы ему не пришлось выдавать очередную расписку.

У прилавка стояла не просто покупательница, а Эмилия Фрэсс собственной персоной — в старинном платье цвета янтаря, будто обрезанном по колено, и с чем-то блестящим в заколотых волосах. Обрадованный сваха тут же прошествовал к кассе, объяснил, что Стефан Жолли оставил булочную в его надежных руках на все утро, и спросил, чем он может ей помочь.

— Mille-feuille, пожалуйста, — ответила Эмилия.

Уверенность, не оставлявшая Гийома до сего момента, неожиданно исчезла, и он почувствовал, как сердце съеживается от страха: а вдруг во всей этой кутерьме он по нечаянности продал пирожное с письмом? Но, перегнувшись через прилавок, сваха вздохнул с облегчением: mille-feuille с сюрпризом по-прежнему было на месте, легко узнаваемое из-за своей необычной толщины.

— Конечно! Стефан Жолли предупреждал, что ты непременно зайдешь, и попросил оставить одно специально для тебя.