Свастика в небе - [101]

Майор Новотны и его люди быстро доказали ценность Ме-262 как истребителя и вскоре уже заявили о своей 50-й победе[416]. 8 октября в группу прибыли Галланд и Траутлофт[417], чтобы убедиться в ее прогрессе. Они появились как раз вовремя, чтобы стать свидетелями атаки во главе с майором Новотны на соединение бомбардировщиков союзников. Группа FW-190, поднятая в воздух, чтобы прикрыть взлет Ме-262, уже вступила в бой с истребителями союзников, реактивные самолеты взлетели, и атака началась[418]. Были сбиты четыре бомбардировщика, а затем вниз спикировал неуправляемый Ме-262, который, ударившись о землю, взорвался. Это была машина майора Новотны.

Оставалось все меньше и меньше свободного пространства, союзники наступали с запада, а русские — с востока. Часто подразделения люфтваффе были вынуждены перелетать с аэродрома на аэродром настолько поспешно, что приходилось бросать большое количество драгоценного бензина, не было никакой возможности вывезти его — к этому времени немецкие железные дороги уже находились в состоянии полного упадка. И очень часто, когда эскадрильи достигали своего нового аэродрома, они обнаруживали, что там для них нет никакого бензина, и пилоты должны были стоять и смотреть, как их машины уничтожаются на земле самолетами союзников.

Но немецкие истребители все еще поднимались в воздух, несмотря на все трудности и подавляющее превосходство противника. Только за одну неделю союзниками были опустошены 57 немецких аэродромов и уничтожены 1738 самолетов. В последний месяц войны была предпринята попытка сконцентрировать 150 реактивных истребителей[419], но к этому времени Германия уже была раздроблена на две части: американцы и русские встретились на Эльбе.

20 апреля Геринг простился с «Каринхалле». Вокруг уже пахло бензином. Русские были в лесу к северу, и «Каринхалле» должно быть сожжено прежде, чем они здесь появятся. Когда за Герингом приехал автомобиль, он в последний раз окинул взглядом дом, в котором наслаждался годами своего триумфа, и заплакал. Колонна автомобилей направилась в Берлин и, пробравшись через разрушенные улицы, добралась до рейхсканцелярии. Это был день рождения фюрера, и Геринг спустился в его знаменитый бункер. Тем же вечером он продолжил свой путь и в полдень следующего дня достиг своего дома в Оберзальцберге.

23 апреля с аэродрома Гатов в Берхтесгаден на Не-111 вылетел генерал Коллер. Внизу под ним окрестная сельская местность выглядела так, словно была охвачена пожаром; дым и огонь поднимались над фермами, деревнями и лесами. Над Эльбой он столкнулся с мощным зенитным огнем, но его самолет не был подбит и благополучно приземлился на аэродроме в Баварии. Оттуда он на автомобиле отправился в Оберзальцберг, где сказал Герингу, что Гитлер претерпевает физический упадок и что теперь, очевидно, наступило время ему взять всю власть в свои руки.

Выслушав Коллера, Геринг принес металлическую коробку и, открыв ее, достал знаменитый документ, который назначал его рейхсканцлером Германии в случае неспособности Гитлера исполнять эти обязанности по любой причине[420]. Коллер и Боухлер[421] настаивали на том, что пришло время Герингу взять власть, но Геринг колебался. Он боялся Мартина Бормана, своего смертельного врага, который, как он знал, ждал только повода, чтобы сокрушить его.

— Если я поступлю так, то меня назовут изменником, — сказал Геринг. — А если не буду действовать, то меня станут упрекать за то, что я подвел свою страну в критический момент.

Он связался с Ламмерсом[422], который уверил его, что этот драгоценный документ имеет законную силу. Но Геринг все еще не был способен принять решение.

— Почему бы вам не связаться непосредственно с Гитлером? — предложил Коллер. — Вы сможете поставить этот вопрос перед ним лично. Он не может возражать против вашего исполнения этого приказа.

Геринг принял это предложение, и Коллер и Браухич набросали решительное послание. Геринг, прочитав, одобрил его, и оно было по радио передано в Берлин. В нем говорилось:

«Мой фюрер, Вы согласитесь с тем, что ввиду Вашего решения оставаться в Берлине и защищать столицу я теперь должен взять на себя руководство рейхом в соответствии с законом от 29 июня 1941 года, облекающим меня полномочиями как внутренними, так и внешними? При неполучении ответа к 22.00 сегодняшнего дня я буду полагать, что Вы больше не свободны действовать самостоятельно, и буду тогда действовать по своей собственной инициативе».

Геринг проинформировал Коллера, что на следующий день он полетит прямо к Эйзенхауэру и что надо немедленно начать подготовку к этому полету. Геринг уже планировал обратиться с воззванием к немецкому народу, уволить Риббентропа и пойти на полное сотрудничество с западными союзниками. Около 22.00 пришел ответ Гитлера. Он был коротким и по сути:

«Я сам решу, когда придет время ввести в действие закон от 29 июня. Я имею полную свободу действий и запрещаю любые шаги в указанном Вами направлении».

Это был конец. Следующим шагом стал арест нацистской службой безопасности Геринга и всей его свиты. Это окончательно подорвало его, и он покорно оставил все свои посты. Его продолжали держать под арестом, и 29 апреля была получена радиограмма Мартина Бормана: