Свадебный наряд вне очереди - [25]

Люся заговорила сбивчиво, тщательно подбирала слова, но потом увлеклась собственным рассказом. Горничной она стала случайно. На заре перестройки студентка искусствоведческого факультета Людмила Шилова прочитала в газете объявление, что "Гранд-Отель Европа" набирает персонал. О культуре сервиса и обслуживания тогда в России мало что знали, поэтому в объявлении сразу обещали и обучение. Больше всего Людмилу подкупило обещание гибкого графика и почасовой оплаты. Она приехала в Санкт-Петербург из Челябинска. Родители не могли ей помогать, и девушка едва сводила концы с концами. Заработки в качестве расклейщицы объявлений, продавщицы мороженого, мойщицы стекол или машин были нерегулярными и очень тяжелыми. Огромный город нещадно эксплуатирует тех, кто нуждается в деньгах на пропитание. Желающих стать горничными оказалось гораздо больше, чем ожидала Люся, но она благополучно выдержала конкурс. Месяц обучения и стажировки пролетел быстро, и за него даже заплатили. Пять долларов за час работы казались сумасшедшими деньгами. Очень скоро девушка оставила институт культуры. Люся рассудила так: если она будет хорошо выглядеть, прилично оденется и снимет себе квартиру, то, возможно, найдет мужа и тогда вернется в институт. Естественно, из этого ничего не получилось. Минул год, кавалеры охотно назначали Людмиле встречи на снимаемой ею жилплощади, но в загс не торопились. Сперва Шилова болезненно воспринимала собственное "униженное", как ей казалось, положение. Ведь она училась в советской школе, где с первого класса вдалбливались идеи о всеобщем равенстве, справедливости и недопустимости эксплуатации человека человеком. Потом Люся заметила, что презрение к ней выражают только соотечественники, иностранцы же не видят В ее работе ничего зазорного. У нее возникло ощущение, что идеи равенства и справедливости восторжествовали как раз в "гнилом" капиталистическом обществе, а не в нашем гуманном социалистическом.

И вот на третий год Люсиной работы в "Европе" один из люксов занял криминальный авторитет из Екатеринбурга по фамилии Гаврилов. Леонид Аркадьевич относился к той части бандитско-предпринимательского сообщества, которая стремилась перевести молодой российский бизнес в цивилизованное русло. Сферы влияния и наживы были поделены, время настало относительно мирное. Бандитская верхушка переоделась в дорогие костюмы и стала питаться во французских ресторанах, старательно избавляясь от "каннибальских" привычек прошлого. Леонид Аркадьевич отметил безупречную работу Шиловой и предложил ей работать у его семьи в Лондоне в качестве экономки. С хорошей оплатой и жильем. Люся согласилась не раздумывая. Во-первых, хотелось посмотреть заграницу, во-вторых, денег сулили больше, чем она зарабатывала в отеле.

Что было дальше, я уже знала. Люся отправилась к супруге Леонида Аркадьевича в Лондон, где поступила на специальные курсы, и теперь является высококлассным специалистом в области домашнего сервиса.

Драматические события в жизни Шиловой случились год назад. Она встретила своего бывшего преподавателя, который читал им курс истории искусств. Звали его Евгений Дмитриевич Косулин. Классический образ рафинированного интеллектуала – дряблые мышцы, худоба, длинные узловатые пальцы, высокий лоб, очки, крупный нос, четко очерченные губы, волосы русые с проседью. В Косулина была влюблена вся женская часть курса и даже кое-кто из мужской.

Встретившись с ним в "Доме книги", Люся впервые за долгое время почувствовала жгучий стыд за то, чем занимается. Евгений Дмитриевич не сказал ей ни одного невежливого слова, не сделал ни единого намека, но все же Шилова была готова провалиться от стыда. Чтобы хоть как-то оправдаться, она жалким голосом пролепетала, что благодаря своей работе смогла близко познакомиться с подлинниками Малевича, Кандинского, Матисса и других известных художников. Гаврилов собирал "коллекцию", без особого интереса скупая те произведения живописи, которые считались ценными. Леонид Аркадьевич считал это "вложением капитала". Эксперты-искусствоведы утверждали, что через пятьдесят лет все это будет стоить в три, а то и в пять раз дороже.

Подобное отношение к искусству вызывало у Косулина шквал негодования. Профессор отличался крайне левыми политическими взглядами и считал, что все эти творения должны принадлежать народу. К неожиданному счастью Люси, которая на своей личной жизни поставила жирный крест, у нее и Евгения закрутился бурный роман.

Однажды он привел ее к своим друзьям – выдающимся художникам. На огромном чердаке, среди старых газет и пустых бутылок, эти гении воспроизводили известные картины и назывались "Художественная артель "Шедевр"". Хоть Люся и не окончила института культуры, но дурой не была. Путешествуя вместе с семьей Гаврилова, она в выходные посещала галереи и музеи. "Шедевр" производил отвратительные копии. То ли от нехватки спиртного, то ли от нехватки таланта художники работали грубо и неаккуратно. Хорошая копия известной картины стоит от трех до десяти тысяч долларов, за работы артели редко давали свыше пятисот. Покупали их в основном дизайнеры, оформлявшие интерьеры. При этом каждый из художников жаловался Люсе на несправедливость буржуазного общества, дескать, если бы не деньги, они никогда в жизни не стали бы работать "живыми ксероксами". Каждый уверял – будь он материально свободен, немедленно создал бы гениальную картину и сказал бы новое слово в изобразительном искусстве. Люся кивала головой и сочувственно улыбалась. Только бы доставить Косулину удовольствие. В конце концов, она ведь не могла неодобрительно судить о его друзьях. Профессор немедля поставил бы ее на место. Как может горничная судить об искусстве?