Свадебный марш на балалайке - [18]

В салоне играла музыка, в кармане лежал бумажник Алекса, и жизнь блестела новым медяком.

– Ты меня не понял, я же пошутила, я же на минутку уходила… – оправдывалась перед Дусей известная певица.

– Знаю я ваши шуточки, – хмыкнул Толик и тут же вытаращил глаза от старания – зазвонил мобильник и на табло высветился номер Алекса. – Да, Александр Иванович!.. Как вы и приказали – везу нашего идиота… простите, Дусю, на Кольцевую… а он сказал, что приказали… а он сказал… а я… значит, это я идиот, а он меня везет… хорошо… я… ну… Вот зараза! Шеф трубку бросил! – со злостью выругался водитель. – Слышь, ты! Какого черта ты мне наврал, что Алекс велел тебя везти на Кольцевую?! Он вообще об этом слыхом не слыхивал – стоит перед гаражом, ждет машину, у него там какая-то встреча срывается! Ты знаешь, что мне будет, когда приедем?!

– Я тебе сразу об этом и говорил – по головке не погладит. Я, между прочим, честно предупредил, – равнодушно ответил Дуся и, закатив глаза, страстно завыл: – «Не обижайте любимых упре-е-екамии-и-и…»

Толик дымился от злости, но уверенно гнал по названному адресу – на Кольцевую. Это могло означать только одно: шеф приказал ему довезти Дусю до места даже несмотря на то, что у него срывается какая-то встреча. И денег сегодня отвалил целую кучу. С чего бы такая любовь? Может, Евдоким Филин и не стал бы ломать голову, если бы не случайно оброненная Алексом фраза «Ты еще жив?». Странно, чего это они с Офелией, сговорились, что ли? Та что-то про шею шипела, этот каркает. Может, плюнуть на все да и остаться дома? Деньги есть, вон их, полный бумажник. Страшновато, вдруг Алекс скажет, что он украл их, и к Дусе домой заявится целая бригада Толиков?.. Ну да ладно, там видно будет.

Машина остановилась у самого подъезда Филиных.

– Все, выгружайся, – буркнул Толик, и Дуся вылез.

В кармане были деньги, на Дусе сидел новый костюм, а в руках не было даже самой затрапезной коробочки конфет для любимой матушки! Дуся подождал, пока джип отъедет, и потрусил к ближайшему магазину.

Нагрузившись сумками и пакетами, он вошел в подъезд, будто Дед Мороз.

– Кто там? – запел за дверью знакомый голос, едва Дуся прикоснулся к кнопке звонка.

– Не бойся, мама, свои.

Мама еще немного подумала: открывать ли своим в такое неспокойное время, но потом все же отважилась, и в узенькой щелочке показалось ее остроносое лицо.

– Дусик? А ты что тут делаешь? – округлились родные глаза.

– Мама! Да впусти меня сначала, у меня сейчас руки отвиснут!

– Так заходи, заходи, чего ты на площадке мнешься? – засуетилась мать и ухватилась обеими руками за пакеты.

– И кого черт принес, Липистинья?! – взревел незнакомый бас из комнаты.

– Так это… это сынок мой пришел, в амнистию… нет, в увольнительную, так, Дуся? – объясняла мать, таща сумки на кухню. – Макар! Ты посмотри, чем нас сынок решил порадовать?!

Дуся не спеша скинул куртку и важно прошествовал на кухню.

– О-ой! Сыночек… – наконец разглядела мать сына. – Это кто ж тебе чуб повыдергивал? А мне нравится… Нет, чего не говори, а ты сейчас прямо мужчиной кажешься.

– Да чего уж… – делано засмущался Дуся, опустил глаза и дико взвыл от неожиданной боли.

Новый папаша, войдя в кухню и увидев продуктовое великолепие, одобрительно, от души шлепнул мальца по заду. Если учесть, что рука у Макара Семеновича была что экскаваторный ковш, а нежное место Дуси еще не отошло от побоев, то можно было понять, какими глазами уставился сыночек на нового маминого друга.

– Вот… – засмущалась, как деревенская невеста, Олимпиада Петровна. – Познакомься, Дусик, это Макар Семенович.

Не встретив со стороны сына восторга, она принялась восхищенно закатывать глаза, прикладывать руку к сердцу и беспрерывно тараторить:

– Дуся! Ты не представляешь! Это мужчина всей моей жизни! Это о нем я грезила все свои молодые ночи! Он и только он может стать тебе настоящим отцом!

Мужчина всей жизни уже проверил пакеты, не обнаружил там пива и откровенно заскучал. Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, он торопливо открыл ножичком баночку икры и, пока Олимпиада закатывала глаза, ложкой выгребал соленое лакомство. Замечание об отцовстве немного привело его в ступор, но потом он понял, что это не более чем литературное выражение, и стал работать ложкой быстрее.

– Вот, вглядись в него, Дуся! – торжественно вещала Олимпиада Петровна и тыкала в Макара Семеновича сухим скрюченным пальцем. – Только его ты можешь смело звать папой! Он нашел меня!

– А кто он такой? – разглядывал едока Дуся. – Я не могу узнать его без скафандра: Титов? Гагарин? Николаев?

– Ах, оставь! – прервала его мать. – Ты же понимаешь, у каждого космонавта давным-давно своя благополучная семья, кому я нужна, да еще с тобой вместе. Не надо таких высоких регалий, Макар – это простой среднестатистический принц.

Мама была счастлива, это было видно с первого взгляда. Она порхала возле сына, а глаза то и дело останавливались на драгоценном супруге.

– Ты только подумай – скоро у нас регистрация! – тихонько взвизгивала она, делясь с сыном новостями.

Дусик вместе с матушкой хлопотал на кухне, готовя праздничный стол, а Макар Семенович побрел в магазин докупать спиртное – Дусик не додумался.