Свадебный круг - [44]

Лидия Симоновна с пренебрежением относилась к хлопотам мужа и к людям, с которыми он с утра до вечера работал. Он же любил этих ложкарских мужиков и баб, вместе с которыми выволакивал колхоз из бедности, и не хотел оставлять их.

В конторе Маркелов всегда выглядел неунывным бодрячком. Где он, там хохот, подначки, анекдоты, а Сереброву все время казалось, что у Маркелова житье не такое уж беззаботное и веселое. Иногда Маркелов рассказывал, как крепко и несправедливо трепала его жизнь. Он не унывал — шутками бодрил себя, отвлекал от невеселых мыслей.

Во время войны старшине Грише Маркелову, весельчаку, говоруну, разворотливому малому, где-то уже в Восточной Пруссии перебило осколком ногу. Поговаривали о том, что неизбежна ампутация. Во всяком случае, носатая, с короткой седой стрижкой врачиха неодобрительно смотрела на Гришину ногу:

— Не нравится мне она, вовсе не нравится.

Маркелову не спалось на госпитальной кровати. Он представлял себя калекой-костыльником, и на душе становилось муторно. А как мечталось после победы походить с гармонью по деревням, догулять свое! Но куда он без ноги?! Только в конюхи. Всю жизнь стучать деревяшкой.

Пожилой, усатый, под Буденного, солдат, уже давно лежавший в госпитале с перебитой рукой, принимал губами свернутую Маркеловым самокрутку и нашептывал ему, что эта носатая врачиха ничего не «петрит», враз ногу отцапнет. А вот наезжает сюда главный хирург — грузин, по фамилии Долидзе, этот может спасти ногу. Ему тоже говорили, что с рукой хана, а Долидзе спас. Только бы узнать, когда тот появится. И усатый дядя Евдоким, которого в госпитале по-семейному звали Евдоней, бродил со своим неуклюжим гипсом-этажеркой, или самолетом, как принято было тогда говорить, по коридорам, терся около входа, подкарауливая Долидзе.

— Приехал, — прошептал как-то поздним вечером дядя Евдоня. — Давай, с богом!

Со своей одной рукой он помог Маркелову добраться до лестницы и посадил его на первую ступеньку. А там уж, путаясь в халате, покрываясь потом от боли, от страха, как бы его, Маркелова, не застигли на ночной лестнице и не прогнали обратно в палату, Гриша сам пополз вверх.

Операционная была на пятом, а он лежал на втором. Около часа полз вверх Маркелов, поднимая свое тело на руках со ступеньки на ступеньку, и наконец добрался до операционной. Но тут в развевающемся халате пронесся по коридору начальник госпиталя.

— Это что за безобразие? Из какой палаты? Из пятой? Вниз, на место. Сейчас же вниз, — сердито зашипел он подбежавшим медсестрам. Маркелов понял, что с Долидзе встречи не будет. Отчаяние придало ему силы. Отбиваясь от медсестер, он заколотил в дверь операционной.

— Долидзе! Врач Долидзе, выслушайте меня! — кричал он на весь притихший ночной коридор.

— Прекратите, больной, — затряс пальцем начальник госпиталя. Медсестры и санитарки вцепились в Маркелова, чтобы поднять его к носилкам и спустить на законный второй этаж.

— Никуда я не пойду! Мне к Долидзе! — хрипел, отбиваясь, Маркелов.

Он сопротивлялся, бился о стену головой. Красный от гнева начальник госпиталя грозил ему какими-то карами. Маркелов стоял на своем. Ему повезло. Операция закончилась, появился хирург Долидзе, желтый от усталости, худой человек.

— Хорошо, хорошо. Я посмотрю. Только тихо, — сказал он. Медсестры и начальник госпиталя отстали от Маркелова.

Долидзе ногу осмотрел. Он тоже говорил, что она ему не нравится, но не так безнадежно. И тут сам Маркелов чуть не испортил все дело. Он дотянулся до кармана врача и опустил туда массивные золотые часы на цепочке — единственную ценную вещь, которая у него была. Долидзе, как ужаленный, брезгливо, двумя пальцами выхватил эти трофейные часы из кармана, бросил их на колени Маркелова.

— В таком случае я не буду вас оперировать. Вы черт знает что делаете. Вы… — закричал он, бегая по кабинету.

— Я не знал, я не знал, — униженно тянул Маркелов. — Извините, — и опять заплакал, утираясь подолом исподней рубахи.

Правильно сказал дядя Евдоня: Долидзе ногу сохранил. Правда, осталась хромота, но на своих двоих, а не на костылях появился Гриша Маркелов в Крутенке в 1946-м. Появился шумный, веселый, с медалями не в один ряд.

Соблазнили Маркелова на должность заведующего базой, а потом избрали председателем райпотребсоюза. Изворотливый, рисковый, он дело развернул. Удачливому Григорию Федоровичу Маркелову всегда перепадало с областных баз, да и сам он не боялся ездить за покупками по соседним областям.

Большой, в белых бурках, раскатисто хохочущий, он был напорист, неукротим.

Внимание его привлекла в Крутенке новая парикмахерша по имени Лилия. Это потом он узнал, что ее зовут проще — Лида. А тогда она была Лилией, заметной девицей. Когда в ее кресло садился Григорий Маркелов, он не вставал, пока парикмахерша не совершала над ним всех возможных процедур. За стрижкой следовали бритье, компресс, опрыскивание одеколоном. Ему ли, конопатому, обхаживать эдакую голубоглазую, статную цацу, а он не спасовал.

— Хоть бы в гости меня позвала, — запрокинув голову, говорил намыленный Григорий Федорович и старался прижаться плечом к бедру парикмахерши.