Свадебное путешествие - [9]
В комнатке темно. Ощупью я нашел ручку двери в комнату, что называлась бы детской, если бы у нас с Аннет были дети. Коридор с книгами по стенам ведет в большую комнату, служащую нам гостиной. Я шел на цыпочках, хотя риска никакого не было. Все были наверху, на террасе. Я слышал глухой шум разговоров. Жизнь продолжалась без меня. На секунду у меня возник соблазн подняться по узенькой лесенке с плетеными канатными перилами и буйками, закрепленными на стенах. Я вышел бы на террасу, похожую на палубу пассажирского лайнера, потому что мы с Аннет хотели, чтобы наша квартира создавала иллюзию, будто мы всегда в кругосветном путешествии: иллюминаторы, узкие коридоры, борт... Итак, я вышел бы на террасу, и там моментально, что называется, "воцарилась бы мертвая тишина". Потом, когда удивление прошло бы, меня бы засыпали вопросами, устроили бы праздник и веселье стало бы еще более буйным, чем обычно, - салют из бутылок с шампанским в честь возвратившегося.
Но я остановился на первой ступеньке. Нет, решительно, я никого не хотел видеть, ни с кем не хотел разговаривать, не хотел давать объяснения, возвращаться в привычную жизнь. Мне бы только зайти в спальню, взять несколько летних вещей и пару легких туфель. Я тихо повернул ручку двери, но она была заперта изнутри. Внизу, на полу, полоска света. Кто-то уединился здесь в самый разгар веселья. Кто? Аннет и Кавано? Моя вдова разве не была она моей вдовой, если я решил никогда не появляться? лежала в супружеской постели с моим лучшим другом?
Я проник в смежную комнату, которая служила мне кабинетом. Дверь в спальню была приоткрыта. Я узнал голос Аннет.
- Да нет... Дорогой мой... Не бойся... Никто не может прийти и помешать нам...
- Ты уверена? Кто угодно может спуститься с террасы и зайти сюда... Особенно Кавано...
- Да нет... Кавано не придет... Я заперла дверь на ключ...
С первых же слов Аннет, по ее нежному и покровительственному тону я понял, что она не с Кавано. Потом узнал бархатный голос Бен Смидана, юноши, с которым я и Кавано познакомились в начале этого года в Клубе путешественников, пригрели его, стали его крестными отцами. Этот молодой человек хотел посвятить себя поиску останков кораблей, затонувших в Индийском и Тихом океанах. Аннет считала, что у него "лицо греческого пастуха".
Свет в спальне погас, и Аннет глухим голосом сказала:
- Не бойся, дорогой мой...
Тогда я тихо закрыл дверь и включил лампу на своем письменном столе. Порылся в ящиках и нашел старую темно-зеленую картонную папку. Зажав ее под мышкой, я вышел из комнаты, оставляя свою вдову и Бен Смидана предаваться любовным утехам.
Посреди коридора я на минуту замер, вслушиваясь в шум разговоров. Я подумал о Кавано, стоящем там, наверху, у бортика, с бокалом шампанского в руке. Вместе с остальными гостями он смотрит на площадь Бланш, похожую на маленький рыбацкий порт, гавань, куда только что причалил корабль. Если только он не заметил продолжительного отсутствия Аннет и не размышляет о том, куда же все-таки могла подеваться моя вдова.
Я вспомнил, мысленным взором увидел, как двадцать лет тому назад сидел с Ингрид и Риго в полутьме возле бунгало. Вокруг нас - взрывы хохота и громкие голоса, похожие на те, что сейчас долетают до меня с террасы. Мне примерно столько же лет, сколько было тогда Ингрид и Риго, и их поведение, казавшееся мне тогда таким странным, сегодня вечером стало для меня естественным. Я вспомнил фразу, сказанную Ингрид: "Мы притворимся мертвыми".
Я спустился по черной лестнице, вышел на задворки "Мулен-Руж" и оказался на бульваре. Пересек площадь Бланш и посмотрел наверх, на нашу террасу. Нет никакого риска, что они смогут оттуда разглядеть меня в толпе туристов из переполненных автобусов и всех тех, кто просто вышел прогуляться в праздник. Интересно, вспомнили они обо мне хоть на секундочку? Честно говоря, все они были мне симпатичны: моя вдова, Кавано, Бен Смидан и остальные гости. В один прекрасный день я вернусь и буду среди них. Я еще не знаю точной даты своего воскрешения. Надо, чтобы у меня на это достало сил и желания. А сегодня я поеду на метро до заставы Доре. Мне легко. И я отрешен от всего.
3
Когда к полуночи я вернулся, фонтаны на площади все еще светились и несколько компаний - там, я заметил, были и дети - шли к зоопарку. По случаю 14 июля его не закрывали, и звери, наверняка полусонные, сидели в своих клетках и вольерах. Почему бы и мне не отправиться с ночным визитом в зоопарк и тем самым потешить себя иллюзией, что сбылась давнишняя мечта: меня закрыли на ночь в зоопарке?
Но я предпочел вернуться в гостиницу "Доддс" и улегся в своей комнате на узкой кровати из вишневого дерева. Перечел листки, лежавшие в темно-зеленой папке: отдельные заметки и даже коротенькие главки, написанные десять лет назад. Это были наброски к проекту, что я лелеял в ту пору: написать биографию Ингрид.
Стоял сентябрь, парижский сентябрь, и тогда я впервые испытал сомнения, ту ли жизнь и профессию я себе выбрал. Отныне я должен был делить Аннет со своим лучшим другом. Зрители не хотели смотреть фильмы, которые мы с ним привозили с другого конца земли. Все эти страны с муссонами, землетрясениями, эпидемиями и непроходимыми лесами потеряли для меня очарование. А может, его никогда и не было?
Новый роман одного из самых читаемых французских писателей приглашает нас заглянуть в парижское кафе утраченной молодости, в маленький неопределенный мирок потерянных символов прошлого — «точек пересечения», «нейтральных зон» и «вечного возвращения».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор книги, пытаясь выяснить судьбу пятнадцатилетней еврейской девочки, пропавшей зимой 1941 года, раскрывает одну из самых тягостных страниц в истории Парижа. Он рассказывает о депортации евреев, которая проходила при участии французских властей времен фашисткой оккупации. На русском языке роман публикуется впервые.
Опубликовано в журнале: Иностранная литература 2015, № 9.Номер открывается романом «Ночная трава» французского писателя, Нобелевского лауреата (2014) Патрика Модиано (1945). В декорациях парижской топографии 60-х годов ХХ века, в атмосфере полусна-полуяви, в окружении темных личностей, выходцев из Марокко, протекает любовь молодого героя и загадочной девушки, живущей под чужим именем и по подложным документам, потому что ее прошлое обременено случайным преступлением… Перевод с французского Тимофея Петухова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Катрин Карамболь» – это полная поэзии и очарования книга известного французского писателя Патрика Модиано, получившего Нобелевскую премию по литературе в 2014 году. Проникнутый лирикой и нежностью рассказ – воспоминание о жизни девочки и её отца в Париже – завораживает читателя.Оригинальные иллюстрации выполнены известным французским художником-карикатуристом Ж.-Ж. Семпе.Для младшего школьного возраста.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.