Свадебное путешествие - [21]
Я ущипнул себя за руку. Встряхнул головой. Вытаращил глаза. Но не проснулся. Так и стоял на площади, глядя на фонтан и на группы туристов, входивших в бывший Музей колоний. Я было собрался дойти до большого кафе на улице Домениль, сесть там на террасе и заговорить с соседями, чтобы разогнать чувство нереальности происходящего. Но это только усилило бы мое беспокойство и тревогу: вдруг я заговорю с незнакомыми людьми, а они ответят на чужом языке. Оставалась последняя зацепка: позвонить из номера Аннет. Но если моя комната - та самая, которую мы занимали двадцать лет тому назад, я не смогу соединиться с ней: связь будут нарушать помехи всей этой толщи лет. Пожалуй, лучше попросить жетон в первом попавшемся кафе и набрать номер в кабине. Но от этого я тоже отказался. Все равно мой голос будет слишком далек - она не услышит.
Я зашел в гостиницу. Надеялся, что найду весточку от Аннет, но ничего не было. Тогда я решил, что она будет звонить и этот телефонный звонок прервет наконец мой сон. Я ждал, лежа на кровати. И в конце концов уснул и вправду увидел сон. Жаркая летняя ночь. Я в автомобиле с откидным верхом. Рядом водитель, но я не вижу его лица. Из центра Парижа мы катим - к Порт-д'Итали. Временами все менялось: был день, и мы уже были не в машине, а шли по маленьким улочкам, похожим на улочки Венеции или Амстердама. Пересекали какую-то холмистую лужайку посреди города. И снова была ночь. Автомобиль медленно ехал по пустынной и плохо освещенной улице в районе Аустерлицкого вокзала. "Аустерлицкий вокзал" - эти два слова сопровождали весь сон, но их таинственность и звонкость, конечно же, исчезнут с пробуждением. Наконец мы доехали до какого-то бульвара, постепенно спускавшегося вниз, и я увидел там пальмы и зонтичные сосны. Кое-где в окнах больших домов горел свет. А дальше - темнота, между домами - склады, ограды какого-то стадиона... По обеим сторонам улицы, где мы ехали, тянулась живая изгородь. Пышная листва деревьев скрывала насыпь железной дороги. А на заборах еще висели афиши кинотеатров. Как давно мы не были в этих краях...
Несколько дней я ждал вестей от Аннет. И напрасно. Из номера я почти не выходил. Но однажды вечером около семи часов почувствовал, что больше ждать не буду. Ее молчание уже меня не беспокоило. Может, она хотела, чтобы я сделал первый шаг, но вряд ли - слишком хорошо она меня знала.
Спускаясь по гостиничной лестнице, я понял, что освободился от какого-то груза. И для разнообразия решил поужинать в ресторанчике на улице Домениль. Я думал о Риго и знал, что мысли о нем не оставят меня ни завтра, ни в последующие дни. Если он жив и в Париже, то достаточно сесть в метро - и можно навестить его или набрать восемь цифр на телефонном диске - и услышать его голос. Но я не верил, что это может быть так легко.
Поужинав, я зашел в телефонную кабинку ресторана и взял парижский телефонный ежегодник. Справочник был восьмилетней давности. Гораздо внимательнее, чем в первый раз, я прочел длинный список всех Риго. Остановился на том, чье имя не было указано. "Бульвар Сульт, 20. 307-75-28". Номера телефонов в тот год еще не были восьмизначными. 307 это раньше было "Дориан". Я записал адрес и телефон.
Все прочие упомянутые Риго казались мне неподходящими: одни из-за профессии, другие из-за адреса, а некоторые из-за простого уточнения: месье и мадам Риго. У моего Риго, что меня и привлекло, имя отсутствовало, а адрес был: бульвар Сульт, 20. Я вышел из ресторана, решив пройти по бульвару прямо до этого дома. Солнце исчезло, но небо еще оставалось голубым. Больше всего люблю это время - пока не зажглись фонари. Уже не вполне день. И еще не ночь. Покой сменяет суету - и эхо прошлого слышится так явно.
Дом двадцать по бульвару Сульт - это, собственно, несколько зданий, подойти к которым можно по боковой аллее. Я боялся, как бы "Риго" не оказалось названием магазина, но ничего подобного по этому адресу не нашел. Окна на фасаде дома еще не горели. Я все не решался двинуться по боковой аллее: а вдруг кто-нибудь из жильцов спросит, что я здесь делаю. Разумеется, я всегда мог ответить, что ищу месье Риго.
В конце концов я просто сел на скамейку возле дома. Зажглись фонари. Я не спускал глаз с фасада и с боковой аллеи. На втором этаже теперь засветилось одно окно, ставни из-за жары были открыты. Кто-то жил в этой маленькой квартире, в которой, как я вообразил, было две пустых комнаты. Риго?
Мне вспомнились рассказы о путешествиях, которыми я увлекался в отрочестве, особенно один - о некоем англичанине, которого морочили в пустыне миражи. На обложке книги была фотография: он в костюме бедуина, а вокруг стоят дети из какого-то оазиса. Мне стало смешно. Зачем так далеко ехать, когда тот же опыт можно приобрести в Париже, сидя на скамейке на бульваре Сульт! Чем не мираж - эти два окна, за одним из которых, как я убеждал себя, находился Риго, разве это не такой же мираж, что ослепляет посреди пустыни?
Наутро, около десяти часов, я вернулся к дому номер 20 по бульвару Сульт. Вошел в парадное. Слева на ручке двери консьержа висела табличка. На ней было написано: "Просьба обращаться на станцию обслуживания: бульвар Сульт, 16".
Новый роман одного из самых читаемых французских писателей приглашает нас заглянуть в парижское кафе утраченной молодости, в маленький неопределенный мирок потерянных символов прошлого — «точек пересечения», «нейтральных зон» и «вечного возвращения».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор книги, пытаясь выяснить судьбу пятнадцатилетней еврейской девочки, пропавшей зимой 1941 года, раскрывает одну из самых тягостных страниц в истории Парижа. Он рассказывает о депортации евреев, которая проходила при участии французских властей времен фашисткой оккупации. На русском языке роман публикуется впервые.
Опубликовано в журнале: Иностранная литература 2015, № 9.Номер открывается романом «Ночная трава» французского писателя, Нобелевского лауреата (2014) Патрика Модиано (1945). В декорациях парижской топографии 60-х годов ХХ века, в атмосфере полусна-полуяви, в окружении темных личностей, выходцев из Марокко, протекает любовь молодого героя и загадочной девушки, живущей под чужим именем и по подложным документам, потому что ее прошлое обременено случайным преступлением… Перевод с французского Тимофея Петухова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Катрин Карамболь» – это полная поэзии и очарования книга известного французского писателя Патрика Модиано, получившего Нобелевскую премию по литературе в 2014 году. Проникнутый лирикой и нежностью рассказ – воспоминание о жизни девочки и её отца в Париже – завораживает читателя.Оригинальные иллюстрации выполнены известным французским художником-карикатуристом Ж.-Ж. Семпе.Для младшего школьного возраста.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.