— Мы с Уэйном не виделись уже несколько месяцев. Приятно будет встретиться.
— Мне еще нужно заехать к Дороти, — задумчиво проговорила Дженис. — На носу летняя цветочная выставка, надо получше, к ней подготовиться. Эбби, ты не против, пойти на ленч в Кантри-клуб?
— Судя по всему, это единственное окошко в твоем распорядке дня. Ладно, не переживай! — Эбби обняла мать. — У нас впереди целое лето. Надеюсь, не все дни будут похожи на нынешний.
— Тогда встретимся в двенадцать. — Дженис взяла сумочку и свитер. — Норма, не забудь сказать Фрэнку, что в ванной протекает кран.
— Будто я увижу его нынче… — пробурчала в ответ Норма, но Дженис уже закрыла дверь.
— Теперь-то я знаю, что у меня за мать — легкомысленная блондинка. — Эбби облокотилась на стойку кухонного буфета.
— Она одинока.
— Что верно, то верно. — Эбби усмехнулась. — Ей совершенно нечем заняться. Ни друзей, ни серьезного дела…
— Быть занятой не всегда означает быть счастливой.
— Что ты имела в виду, говоря, что это, нельзя откладывать на потом? — Эбби последовала за Нормой в гостиную и, встав посередине комнаты, стала наблюдать, как домработница взбивает диванные подушки, а после собирает лежащие на полу газеты. Но пожилая женщина в ответ лишь демонстративно поджала губы: мол, пытай не пытай, не скажу ни слова. Эбби с минуту изучала ее, потом упрямо повторила вопрос: — Итак, на что надо решиться?
— Гмм?
— Ты посоветовала матери не откладывать на потом. Что не откладывать?
— Один из дубов в глубине сада засох. — Норма искоса посмотрела на девушку. — Надо спилить, иначе ветки начнут падать при сильном ветре. Собирай их потом по всему саду. — Она включила пылесос.
— И, по-твоему, мама может об этом забыть? — Эбби расслабилась. — А почему бы тебе самой не вызвать людей из службы озеленения? — добавила она, стараясь перекричать гул пылесоса, и направилась к двери. — Я вернусь через час, Норма, или чуть позже.
Роса еще густо покрывала кусты сирени, поэтому, прежде чем срезать очередную ветку, Эбби осторожно ее встряхивала. Весна приходит сюда, на Средний Запад, раньше, чем в Миннесоту. Темно-фиолетовые грозди полностью распустились, а самые ранние даже начали немного увядать.
Отец Эбби любил повторять, что сирень не весну славит, а лето встречает. А в этом году лето у нее выдалось особенное: все три месяца дома, да к тому же полная свобода, гуляй — не хочу!
Впрочем, «полная свобода» — это, конечно, слишком громко сказано! Теперь, когда за ее спиной остались два долгих года преподавательской аспирантуры, пора подумать о поиске постоянной работы. Только уже настоящей, а не такой, как прежде, когда приходилось втолковывать первокурсникам колледжа, как надо правильно делать упражнения или писать сочинения на заданную тему. Но самое главное, в ее распоряжении уйма времени, чтобы завершить начатые исследования и добить диссертацию.
Целое лето впереди! Охваченная, приступом восторга, Эбби сладко потянулась. Как приятно распоряжаться временем по собственному усмотрению!
От сирени в корзинке исходил густой аромат. Эбби отворила калитку и, выйдя из сада, направилась по едва заметной в густой траве тропинке, бежавшей, извиваясь, между домами. Перед каждым — газон, цветочные клумбы. Будь у них соседи не такие снобы, наверняка бы уже давно проложили асфальтированную дорожку, а так вроде бы все живут отдельно, впрочем, если что надо, всегда можно зайти! Люди здесь обитали дружелюбные, но никогда не позволявшие себе вмешиваться в личную жизнь соседей.
Однако это им вовсе не мешает знать всю подноготную друг о друге, язвительно подумала девушка. Любой пустяк, где случится, сразу все в курсе, будто сообщение читали в вечерней газете!
Но ворчание Эбби было вполне доброжелательным. Пять просторных земельных участков, образующих Эрмитаж-роуд, с большими дорогими особняками стали ее миром с пятилетнего возраста. Она почти не помнила крошечное бунгало на другом конце города, где они жили, пока ее отец, Уоррен Стэффорд, боролся за укрепление и расширение своей адвокатской практики. Отсюда, из солидного кирпичного дома на Эрмитаж-роуд, она в первый раз пошла в школу. Здесь училась кататься на велосипеде. И сломала руку в тот день, когда пыталась спасти персидского кота Кэмпбеллов, забравшегося на клен Остинов…
Эбби машинально взглянула на дом Кэмпбеллов: его хозяева резвились в бассейне. Возле следующего — Пауэллов, — построенного в колониальном стиле и сверкавшего нынче свежей белой краской, она неожиданно увидела Фрэнка Грэйнджера. Местный умелец склонился, что-то насвистывая себе под нос, над снятой с петель ставней, лежавшей на двух козлах для пилки дров. Остальные ставни стояли рядком, прислоненные к кирпичной террасе.
Да, ничего не скажешь, жителям Эрмитаж-роуд несказанно повезло с этим Фрэнком Грэйнджером! Прочистить засорившуюся трубу, вытащить контейнер с мусором, прибить полку, перенести на другое место розетку, открыть заклинившееся окно — этот человек умел делать буквально все на свете! И не чурался самой грязной работы. А, кроме того, у него имелось еще одно немаловажное достоинство: он ни разу ни единым словом не обмолвился о том, что видел в том или ином доме.
