Свадьба и лишний покойник в могиле - [23]

Яков Прохорович и Прасковья Савельевна

Чудаков сидел за раскладным столиком напротив Мачулина и просто буравил того глазами.

« Всем вот умен Вадим, да заносчив и с этого всё в глупые ситуации попадает. Письмо Егорову- улика, с ней не поспоришь. И дуэль эта нелепая с Матыциным совсем не к чему. Если он родня Стаброву, так совсем беда. Да ничего, меры я принял. И сейчас приму»– всё раздумывал купчина.

– Ну, всё, поеду к этой крестьянке. С тебя, компаньон всего-то пятьдесят рублей на марципаны да на сладкое вино.

– Чего – то много!

– Ишь ты, тут жадничать начал!

– Да шучу я, Яков, – и протянул пять красных банкнот.

Чудаков, нахмурясь, сунул деньги в карман. Коляска была наготове, а слуга Чудакова, пожилой Кузьма Ильич, встал сзади, на подножки повозки. Слуга Мачулина убрал приборы со стола, с интересом посмотрев на хлопоты лакея Кузьмы.

Так, церемонно Яков Прохорович прибыл в Деевку, словно в Москве ехал на собрание Купеческого Общества. Ошибиться тут было нельзя. В деревенском трактире, на окраине, Кузьма накупил разного угощения, сложил всё в красивые пакеты. Чудаков одобрительно кивнул, вникая в каждую мелочь, но так и сидел в коляске.

– Шоколад? -медленно произнес купец.

– Куплен, Яков Прохорович.

– Мадера? Хлеб из сеяной муки?

– Так и херес купил, буженины и карамели Абрикосова..

– Ценю я тебя, Кузьма. Молодец.

У дома Аброськиной повторилось тоже. Слуга был послан доложить, быстро вернулся, и только покачал головой, словно увидел нечто необыкновенное.

– Ждут вас… – только и смог сказать.

Чудаков медленно опустил ноги с подножки повозки, взял в руки подарки, держа ещё и чуть фатоватую тросточку подмышкой. Медленно поднялся по лестнице, чуть скрипевшей под каблуками его ботинок.

– Ну, добрый день, гостюшка, – услышал он глубокий женский голос.

Яков Прохорович поставил пакеты на стол в доме, и увидел саму хозяйку. Сказать, что был просто поражён- значит не сказать ничего. Тут такое дело- к сорока годам господин купец так и не женился. Сначала не нравились невесты, сватанные отцом, незабвенным Прохором Дмитриевичем. А затем отец и мать, Ираида Васильевна, умерли, и некому было напоминать московскому богатею о сыновнем долге. Братья давно уж женаты были, сёстры- замужем, а он так бобылём и оставался.

Прасковья Савельевна Аброськина

Женщина была красива яркой, сильной красотой. Почти идеальный овал лица, прямой нос, полные губы, синие глаза не давали отвести от неё взгляд. Сложена была великолепно, что угадывалось под простым, но нарядным платьем.

« Ей бы бархатное, тёмно- синее, с кружевным воротничком подошло, какое видел на Кузнецком мосту»– размечтался Яков Прохорович, – «и с такой ажурной шляпкой»

Он представил, как прошёлся бы с красавицей по Климентовскому, непременно посетили бы Оперу, все бы просто ахнули. А то уж неприлично становится, что он-то все не женат, и отец Михаил только головой качает.

– С чем пришли? У меня, что есть нечего? – возмутилась женщина.

– Так по делу, Прасковья Савельевна. Не сочтите за дерзость, но чего вам с вашей красотой в деревне прозябать? Вы бы в Москву ехали.

– А чего мне там? Я, небось, не желтобилетная, а женщина порядочная, честная. Мне и у себя неплохо.

– Ну как… Замуж выйдете… – быстро поглядев на красавицу, добавил Чудаков.

– Один тоже всё обещался, да помер вот. Хороший был человек, наш фельдшер.

– Да… Непонятные дела творятся.

– Мне ещё ужин готовить, – напомнила хозяйка, – дел много.

– Так вот, всё и есть, – заметил гость, – принёс.

Прасковья заглянула в пакеты, потом посмотрела на гостя. Человек вроде бы приличный, одет хорошо, вежливый. Женщине такие нравились, тем более что и не урод какой. Она быстро разложила по тарелкам еду, не забыла про вино. Из шкафчика достала и приличные рюмки.

Чудаков орудовал штопором ловко, и разлил ароматное вино по бокалам.

– Да вы, кажется, в деревню к нам заглядывали. Товарищ был с вами. На велосипедах, – припомнила Прасковья.

Чудаков ещё раз посмотрел на хозяйку, вздохнул, и решился врать напропалую, как бывало, на Нижегородской ярмарке.

– Да вас разыскивал, Прасковья Савельевна. В церкви увидел, а подойти побоялся. Слышал, что господин Егоров Юрий Петрович был к вам неравнодушен. Просто, мы уж уезжаем скоро, недели через три, так я и объясниться хотел.

Женщина посмотрела на гостя, по её губам скользнула слабая улыбка. Она положила ладони на стол, и покачала головой.

– Скоро похороны Юрия Петровича. Не совсем это все к месту.

– Тогда бы желал после этого просить вашей руки, Прасковья Савельевна, – решился, будто прыгнув в бездну, добавил Чудаков, – вы сделаете меня совершенно счастливым.

– Да вы кушайте, Яков Прохорович, – добрым голосом говорила хозяйка, – только может, зря стараетесь? Показания я уже дала господину Стаброву!

– Не в этом дело, – правда, покраснев, ответил купец, – тогда, кто там у вас в деревне свахой? Я к ней схожу, что бы по всей форме свататься.

– Нечего зря деньги переводить. Я уж вдова, своим умом живу. Коли правда, так через неделю и придёшь, – уже на ты говорила крестьянка, – ну а нет, так и плакать не стану.

Чудаков, покидая гостепреимный дом Прасковьи, только удивлялся, И тебе умница, и красавица. Вот как всё вышло- хотя бы не просто так приехал в Орловскую губернию!