Свадьба и лишний покойник в могиле - [22]

Чудаков совершенно не торопился. Методично и умело почистил стволы и запальные отверстия каждого пистолета, и осторожно набивал порох. Наконец, всё было готово опять.

Солнце поднялось высоко, жара стояла неимоверная, и Матыцину уже очень хотелось пить, а эта суета откровенно прискучила. Дело не было таким романтичным, как представлялось в самом начале. Яков Прохорович отдал пистолеты, как должно, рукоятями к дуэлянтам и отошёл.

Евгению стало совсем плохо, и противная капля пота без проса скатилась со лба на кончик носа. Терпеть это становилось совершенно невыносимо. Но затянувшуюся дуэль прервал крик Стаброва:

– Требую прекратить! Оружие на землю, господа!

Сергей Петрович бежал к своим знакомым, в насквозь мокрой рубахе. и на ходу надел летнее кепи. Чудаков , будто был подчиненным полицейского. с готовностью забрал пистолеты.

– Отчего же так? – делая обиженно- непонимающее лицо, выдал Вадим

– Господину Матыцину не исполнилось двадцати одного года. Но, как его родственник, по статуту, могу драться за него, если вы пожелаете.

– Почему нет? – теперь и Мачулин не желал отступить.

Стабров сменил юношу у барьера. Пистолет был отличный, и надо было постараться не убить Вадима Григорьевича. Морской офицер увел ствол чуть в сторону, так, чтобы пуля угодила в кучу песка. Выстрелы, пороховой дым. Ну, и Мачулин промахнулся.

– Господа, – церемонно говорил Чудаков, передавая коробку с разряженными пистолетами Матыцину, – Дуэль окончена, честь защищена. Мы покидаем это место.

– Через пять минут вы уделите мне время, уважаемые господа Чудаков и Мачулин? – обратился к купцам Стабров.

– Мы заняты.

– Я уже не частное лицо, и требую к себе уважения. Как к должностному лицу при исполнении обязанностей. Привлечен к расследованию о смерти фельдшера Егорова.

– Через десять минут, если возможно, – попросил Мачулин, – мы ответим на все вопросы.

– Отлично.

Купцы-археологи удалились, Стабров потащил Матыцина прочь.

– Езжайте домой, милостивый государь! И желательно, не выходите из дома! – прошептал морской офицер.

– Я защитил честь дамы и свою!

– Слова хорошие, не спорю! А вам не приходило в голову, что вам бы следовало поговорить с Дарьей Дмитриевной? Бросьте вы право, в Чайльд Гарольда играть, не смешно! Или вы, мейсмеризмом увлеклись, или мысли научились угадывать?

– Хорошо. Но ведь я не струсил на дуэли? Прошу и Даше это сказать!

– Скажете сами… Она сидит- ждёт нас у велосипедов. Пойдёте и сами объяснитесь.

Допрос археологов

Стабров шёл, поправляя свой непременный портфель. Ему было о чём говорить с купцами первой гильдии. Правда, непростые оказались купцы! Особенно господин Чудаков!

И тут, Сергей Петрович не мог не улыбнутся- ловкачом всё же оказался Яков Прохорович! Как не искал, не ковырял ножом землю – а не было ни пули от дуэльного пистолета, ни ямки в земле!. Так ведь он помнил, куда целился, и промахнуться не мог! Так что дуэль в холостую была, но о чём знать ни Мачулину, а уж тем более Матыцину не надобно.

Оба старых знакомых сидели на раскладных стульях за походным столом. Ни дать, ни взять военные на совете.

– Так что же, уважаемые господа? Должен у вас спросить, зачем вы заявились к сельской амбулатории в Деевке и сломали замок квартиры фельдшера Егорова?

– Что? – встал с места возмущенный Мачулин, – так это голословные обвинения!

– Напротив, напротив господа. Дарья Дмитриевна Попова, вам известная, посетила лагерь вашей экспедиции, и после разговора с ней вы поспешно уехали на велосипедах.

– Так и что? – ответил Вадим Григорьевич, – по делам и уехали. Чего здесь необыкновенного?

– А так- то так, ничего разумеется. Дела они у всех имеются, тем более, у людей торговых. Только одежда у вас приметная. И у обоих различная. Вы вот, Вадим Григорьевич в толстовке и шароварах ходите, а господин Чудаков же уважает английскую моду и носит короткие штаны с гетрами и спортивный пиджак. В Деевке крестьянка Аброськина вас видела, и описала ваш вид одежды. Причем показания письменные, – что особо отметил торжествующий полицейский.

– Этого просто не может быть, – проговорил побелевший Мачулин.

– А вы в Москве, где проживаете? Не в Замосковоречье ли часом?

– Я у картинной галереи господина Третьякова, – гордо ответил Чудаков, – прямо рядом с собором Святого Климента Римского.

– Я на Большой Татарской, – ответил Вадим Григорьевич, – в собственном доме.

– Так вот, господин Мачулин. Дверь в квартиру была сломана, вещи раскиданы, документы сожжены. Остался обрывок конверта с вашим адресом. Так что вы уж простите, но покидать эти места без разрешения господина Перфильева или моего вам запрещено.

– Но могу ли поговорить с госпожой Аброськиной? – моментально сориентировался Чудаков.

– Отчего же нет? Только если что-то произойдёт с Прасковьей, быть вам на каторге. Это я вам обещать могу точно. И показания переменить она не сможет.

– Да как вы могли подумать! – и Яков Прохорович вскочил, негодуя, – просто узнать, из первых уст. Что на самом деле говорила несчастная женщина!

– Понимаю. Но копия её показаний вот, и он протянул бумагу купцу, – заверена по всей форме околоточным Перфильевым. Вы, господин Чудаков , человек очень разумный да увертливый, – произнёс Стабров, припомнив дуэль вхолостую, – чего вспомните, так я в нашей, семейной усадьбе квартирую.