Свадьба и лишний покойник в могиле - [15]

– Евгений Фомич, вы что, собрались суп харчо готовить или бухарский плов? Кулинаром стали? – поинтересовался Стабров.

– Да мало что!

– Вы же образованный человек, в Казанском университете учитесь. На правоведа, а не чужды этим предрассудкам.

– Ну ладно, – неохотно согласился Евгений, снимая это ожерелье.

Но поправил ворот рубахи, достав с груди серебряный крест, величиной с ладонь человека, и поцеловал его. Стабров только вздохнул, но сказать ничего уже не мог. Всё же, православный символ!

Группа была готова, надо было выдвигаться. Прохор проводил путников, перекрестив на дорогу.

***

В сторожке рядом со Стабровым сидел Матыцин, выполняя роль секретаря, и записывал показания.

– Так чего пошли на погост в ночное время? Фамилии ваши, имена?

– Да Молочков Кузьма Ильич и Лыков Устьян Иванович. Надо было нам родню проведать. Дело такое, богоугодное…– всё юлил Кузьма.

– Поедешь к Перфильеву, посидишь дня три в кутузке, до выяснения, – сразу стал запугивать задержанного Сергей Петрович.

– А чего я сделал? Ну, святой водой полил. Ничего плохого.

– И осиновым колом пытался ударить, – добавил Стабров.

– Да не делали ничего противозаконного…– заговорил Устьян, до этого молчавший, – думали бабу Лизу встретить… И не мы одни…

– Ну, рассказывай, не стесняйся, кто там ещё ночью по кладбищам ходит?

Устьян горестно вздохнул, опустил глаза. Кузьма толкнул в плечо товарища, и продолжил :

– Только вы нас не выдавайте, неудобно перед миром-то будет.

– Не выдам, если больше не будет таких гуляний. Чего это вам погост? Ярмарка что ли?

– Хорошо… Ещё ходили Афанасий Углов да Василий Никонов. В Деевке Фёдор Клюбаев и Михаил Налин. Вот и всё, ваше благородие. Как на духу рассказал! – очень уверенно, почти театрально говорил человек.

Сложно было сказать, врёт или нет. Стабров внимательно смотрел на обоих.

– Почему пошли ? Кто подбил на такое?

– Никто не подбивал! -уверенно говорил крестьянин, – заметили бабу Лизу опять на кладбище. Вот вам святой крест! – и Степан истово перекрестился, – Верный человек видел, сторож церковный, Прокофьич. Шла она по погосту, лицо белым горело, только её костыли поскрипывали… Глухо так… Ночь тогда безветренная была, а платок чёрный развивался…Это она фельдшера уходила, с собой на тот свет взяла. Егоров человек был хороший, да в церкву редко ходил, вот и ведьма его и наказала.

– Так ведьма только родню Ротарёва в гроб сгоняет, это всякому известно. Ну а Прокофьич совсем редко трезвый появляется.

– В ту ночь водка вся из него и вышла. Не пьёт. Один только иван-чай, да ни одной службы больше не не пропускает. Так что отец Фёдор смотрит на него – ни на радуется.

– Вот как… Ну ладно. Подписывайте показания, да идите. Ну, в другой раз поймаю, уж не обессудьте.

– Да мы… Сергей Петрович, так не подведём!– заулыбался довольный Устьян.

Мачулин положил перед любителями прогулок на кладбище опросный лист и показал место для подписи, даже с галочкой.

Кузьма, с хмурым и недовольным лицом , вывел коряво свою фамилию, как и его товарищ. После крестьяне поклонились, и ушли из сторожки, что-то пробубнив себе под нос . Стабров тоже встал из-за стола и произнёс громко и отчётливо:

– Ну, дело сделано. Теперь можно и нам домой, отдыхать. Заслужили.

Начало расследования

Утреннюю гимнастику даже в отпуску не отменял никто. Оба молодожёна рано утром занимались этим, казалось бы, неромантичным делом. Сергей поднимал гири, Анна филигранно проделывала комплекс ушу, а затем уселась в позе лотоса. Завтрак в доме Стабровых был сродни ритуалу смены караула у Зимнего дворца и был абсолютно неизменен. К восьми утра ожидали всех, даже молодоженов. Прохор накрывал стол, а в восемь ровно во главе стола садились Пётр Андреевич и Лукерья Степановна. Без владельцев усадьбы никто не брался за приборы, не исключая молодую пару. Здесь сидели все присутствующие в доме – Сергей и Анна, и дальние родственники- господин Матыцин и госпожа Попова. Правда, тётки покинули гостеприимный дом Стабровых, уехали к себе в курское имение. Неизменный чай, пироги, всякие закуски и никакой новомодной овсянки. Омлет, впрочем, присутствовал, как и твороженая запеканка, любимое блюдо хозяина усадьбы.

– Ну, я пойду, – наконец, заявила Дарья Дмитриевна, вставая из-за хлебосольного стола, не забыв поцеловать в щеки дам- Анну Аркадьевну и Лукерью Степановну.

Пожилая женщина только покачала головой, и укоризненно посмотрела на Евгения Фомича, который, как казалось, остался к этому безразличен.

– Вот, я припоминаю, Пётр Андреевич никому со мной и танцевать не позволял. Даже две дуэли случилось до нашей свадьбы, – с некоторой гордостью рассказывала Лукерья Степановна, помешивая ложечкой чай в стакане.

Обстановка накалялась, и следовало принимать меры, как подумалось морскому офицеру.

– Матушка, – начал он, отпив глоток бодрящего напитка, – раньше вот фарфор, фаянс использовали. Когда чай пили.

– А тебе не нравится? – сразу всполошилась женщина, – сейчас приборы поменяем.

– Нет. Просто когда мода такая пошла?

– Да после последней войны турецкой. Петр Андреевич говорил, турки вон только так чай и пьют. Из малых стаканчиков стеклянных. И у нас прижилось. Всё вот война меняет. До Крымской у нас и не вязал никто из шерсти, оттуда и повелось, после того все без конца спицами застучали. Платки, кофты, тёплые носки. Англичане-то бедные, ни тулупов ни душегреек нет у них, только вязаными шарфами и кофтами у нас спасались. Да у них даже шапки вязаные! – и она рассмеялась такой небывальщине.