И что же? Не прошло и двух лет, с тех пор как он отправился в Америку, как вдруг однажды открывается дверь и входит кто-то, похожий на немца, в котелке — крепкий, красивый детина — и бросается меня целовать!
— В чем дело? — говорит он. — Вы меня не узнали или делаете вид, что не узнаете?
— Тьфу, черт тебя возьми! Это ты, Даниельчик? — говорю я и стараюсь улыбнуться. А в душе у меня огонь горит, и я думаю себе: «Почему ты не погиб, ко всем чертям, где-нибудь там в поезде или в море не утонул?» — Когда ты приехал, Даниельчик, и что ты тут думаешь делать?
— Приехал я сегодня утром, — говорит он. — А зачем я приехал? Я приехал, — говорит, — чтоб с вами рассчитаться.
Когда я услышал слово «рассчитаться», точно меня трижды насквозь проткнули. Какие могут быть счеты со мной у этого шарлатана? Но я взял себя в руки и ответил ему:
— Зачем, собственно говоря, нужно было тебе затрудняться приезжать сюда из Америки? Ты мог ведь по почте выслать мне, сколько ты мне должен…
— Что, я вам должен? — говорит он с милой усмешечкой. — Я не знаю, кто из нас кому должен. Я боюсь, что именно с вас причитается.
— Кому? — говорю я. — Тебе, может быть, причитается?
— Мне, — говорит он, — и моим братьям, и сестре — всем нам. Я специально для того и приехал из Америки, чтоб рассчитаться за всех нас… Я хочу получить отчет в отцовских деньгах. Что вам причитается, — вы себе возьмете, что нам причитается — вы нам выплатите. А если там будут какие-нибудь маленькие неточности, так наплевать! Мы, наверное, поладим, не поссоримся, ей-богу! Что же вы поделываете? Как дети? Я всем им привез подарки..
Еще минута — и я упал бы в обморок или схватил стул и проломил бы ему череп… Я был вне себя, но сдержался и сказал, что, бог даст, на той неделе мы увидимся и поговорим. Сам же я отправился к адвокатам разузнать, как мне быть, как выбраться из этой беды. Но адвокаты, бог их ведает, действительно ли ничего не знают, или прикидываются незнайками. Один говорит, что так как прошло больше десяти лет, то все пропало — никакого отчета спросить с меня не могут. Другой говорит: нет, пусть пройдет хоть сто лет, но, если я опекун, я должен дать отчет… Тогда я ставлю такой вопрос: «Как могу я дать отчет, если я не вел никакой книги и у меня нет никаких счетов?..» Тогда этот адвокат говорит: «Вот это-то нехорошо…» — «Что плохо, это я и сам знаю, вы скажите, что делать?!» Так он молчит…
Я железный, говорю я вам! Не знаю, как я все это вынесу! И на что мне это нужно было, скажите, пожалуйста, весь этот тарарам, и то, и се, и тому подобное…
Какой черт понес меня сделаться опекуном чужих детей?
Уж в тысячу раз лучше было бы, если б я тогда в горячке лежал, или ногу сломал, или другое какое несчастье поразило меня, нежели натерпеться горя с этим опекунством, несчастной вдовой, сиротами, Даниельчиком, отчетом… и тем, и другим, и тому подобным…
Конец рассказа № 17.
