Суздальский варяг. Книга 1. Том 1. - [80]

Варвара подняла взгляд, полный тоски. Иван увидел в её глазах полную безысходность и с болью в душе почувствовал свою беспомощность.

Неимоверно тяжёлым показался Ивану путь к дому Серафимы.

Она не удивилась его приходу, и это облегчило разговор.

– Варваре худо. Лечец разводит руками. Сходила бы к ней, повидалась бы.

Серафима поняла: это уже не шутки, это не прихоть боярыни.

– Приду, – сухо ответила она. – Ныне же приду.

И скоро Серафима стояла у ложницы умирающей подруги.

– Что ж, подруженька, с тобою случилось? – Серафима старалась выглядеть весёлой, но, внимательно посмотрев на Варвару, поняла: не место и не время шуткам.

– Серафимушка, дай-ка посмотреть на тебя. Что же ты меня оставила? Плохо мне без тебя. Поговорить не с кем. Думаю, гадаю, что случилось? Уж не купецкого ли сына окрутила, не замуж ли вышла? А ты всё такая же, весёлая, говорливая. Мужи по тебе сохнут, ты вон, какая лепая.

– Нет у меня никаких перемен.

– Но что же ты так вназвесть оставила меня? Я уже, грешным делом, думала, не с Иваном ли ты блудовство творишь? Ну-ну, не обижайся. Я хоть и немочна, а вот увидела тебя, и воспрянула немного.

– Нет, с Иваном у меня ничего не было. И быть не могло. Понимаешь, Варвара, святой он у тебя человек. Ты лучше скажи мне о причине твоей хворобы, тогда мы и без лекаря обойдёмся. Али сама не ведаешь?

– Чую я, последний раз с тобою видимся. Исповедаться пред кончиной ещё успею. А не успею, так грехи за собой потяну, готова принять вечную муку. Господь одарил меня счастьем быть женой Ивана, и я благодарна судьбе за эти прожитые годы. Мне сейчас не с попом беседовать хочется, а с тобой, Серафимушка. Не оставляй ты Ивана, когда меня не будет…

– Ну, не о том мы говорим. Это я должна перед тобой исповедаться и покаяться. Любила я твоего Ивана. Тайно любила, и теперь люблю, и всегда буду любить, но не как мужа, а как святого человека. А твоя беда мне ведома.

Варвара встрепенулась.

Серафима на мгновение усомнилась: говорить ли теперь? Надо! Это поможет снять неуверенность в своих силах.

– Слухи давно идут, Варварушка, а до тебя ещё только дошли. Значит, слухи верны, коли так тяжко переживаешь?

– Да, – только и могла сказать Варвара.

– Я, грешная, чуть сама не проговорилась Ивану. Зла была тогда я на тебя. Самой близкой подругой меня называла, а свой грех от меня таила. Значит, не доверяла до конца. Как же после этого быть подругой? Вот и решила от соблазна и греха покинуть ваш дом. Пусть, думаю, ежели Иван узнает, то не от меня. Теперь, вижу, не ведает он ничего. А ты переживаешь до изнеможения. Так ведь и впрямь в могилу себя сведёшь. Прости меня, Варварушка, – она склонила голову ей на грудь.

– Ведает Иван всё и с самого начала, – Варвара, тихо плача, гладила её волосы.

– Как, ведает? С какого начала? – встрепенулась Серафима.

– Ещё когда Сысой был во чреве.

– И он тебя взял с пасынком? Боже мой! Иван твой воистину святой!

И подруженьки навзрыд разрыдались.

Клязьменско–яузский волок. Выходя из лодьи и приветствуя хозяина, Иван спросил:

– Волок здесь у тебя зело обустроен, а пошто, ежели по Клязьме купцы не ходят? По всему пути только кочтников и видел.

– Ну, как же не ходят. Булгары иной раз ходят. То ли ещё удивишься, когда увидишь волоки на Яхроме, на Ламе. Посмотришь всё моё имение, потом поговорим. Ты воинство отправил в Муром?

– Отправил, с грехом пополам. Какое это воинство – топоры да рогатины, о доспехах и говорить нечего, зипуны да треухи, на ногах лычницы, вот и все доспехи. Только на моих гридей вся надёжа.

– Погоди, обживёшься здесь, и своей дружиной обзаведёшься. Волостелю нельзя без воинства.

– Теплится надежда, что до сечи дело не дойдёт. Увидит Олег Святославич помощь ратную, присланную Изяславу, и пойдёт на замирение.

– Не тревожься, ты своё дело содеял, с души камень снял. Как в Муроме станут складываться события, от тебя уже не зависит. Не думай сейчас об этом, отдохни у меня, так будет лучше для всех.

Заметил посадник грусть во взгляде Ивана, чего раньше не бывало.

– Здоров ли ты, Иван? Али что случилось?

– Не обращай внимания, – отмахнулся Иван. – Жена у меня хворая, а лечец беспомощен. В лес за ведуном послал, может, отвар какой-нибудь даст. Ты, Симоныч, не смущайся, осматривайся, а утро вечера мудренее, как говорят.

Лодьи вышли на простор Москови, против которой Яуза показалась тесной. Шли встреч течения вдоль левого берега, густо поросшего вековым бором. Впереди из-за прибрежного леса показался отлогий мыс, покрытый множеством построек. Портомойни, бани, винокурни, сгрудились возле деревянных исад, просматривавшихся меж стволов лодейных мачт.

На верху берегового откоса всё отчетливее вырисовывался дубовый частокол с надвратной башней, над которыми, будто стесняясь чего-то, выглядывала маковка деревянного храма. Крутояр, опушённый подлеском, плавно переходил в отлогий берег.

– Это и есть твоё сельцо?

– Оно – кивнул утвердительно Иван.

– Ишь каково, будто и не село, а град.

– Нам здесь иначе нельзя. Окраина волости, вокруг леса тёмные, всякие лихие люди заглядывают, смотрят, нет ли чем поживиться. А для охраны угодий приходится целую дружину держать. Табуны и стада у меня большие, попробуй-ка без охраны, враз без всего останешься.