Суздаль - [75]

Чтобы закончить наше краткое повествование о дальнейшей судьбе первой жены Петра I, расскажем, что бывшего епископа Досифея колесовали, ключарю Федору Пустынному отрубили голову. Игуменью Покровского монастыря Марфу и старицу Капитолину пытали, били кнутом, а потом сослали в тюрьму в Александровскую слободу… В вину им поставили, что они не только слабо смотрели за царицей, но и осмелились исполнять ее поручения.

Царицу Евдокию Федоровну отправили в Успенский монастырь на Ладогу в сопровождении поручика Преображенского полка Ф. Новокшенова. Ему приказали: в дороге царицу крепко караулить, никого к ней не допускать, разговоров с ней не вести, писем и денег ей не давать, а всех приносите-лей брать под арест. Из прислуги с царицей была отправлена одна только карлица.

В апреле 1720 года Евдокию Федоровну доставили на место заключения. Успенский монастырь был бедным — ни ограды, ни забора, по его территории даже проходила проезжая дорога. Ф. Новокшенов даже не знал, какие принимать меры, чтобы сторожить царицу. Ему приказали дожидаться другого офицера, которого пришлют на смену. Через месяц прибыл капитан С. Маслов с инструкцией, в которой опять ничего не говорилось о материальном содержании царицы. Боялись только переписки Евдокии Федоровны с монахинями, поэтому днем и ночью солдаты должны были ходить вокруг монастыря. О ней так мало заботились, что впоследствии келью для себя она построила на собранные деньги.

В декабре 1722 года С. Маслов доносил, что оба иеромонаха умерли и служить в монастыре некому. К тому же от сильных ветров на церкви обвалилась кровля, и во время дождей над Святым престолом и жертвенником "бывает такая великая течь", что службы отправлять невозможно. В феврале следующего года по распоряжению Святейшего Синода для священнослужения к царице был прислан иеромонах Клеоник, которому приказали: "По званию своему поступать воздержанно и трезвенно, со всяким благоговением и подобающим искусством".

Заботиться о Евдокии Федоровне стали только в царствование Екатерины I, когда были назначены постоянные денежные и хлебные оклады иеромонаху, дьячку и трем келейным старицам. Приказано также было царицу "пищею довольствовать, чего когда пожелает, и для того всяких припасов покупать… и медов готовить с довольством, чтобы ни в чем ни малейшей нужды не имела. А денег держать в год по 365 р., то есть по рублю в день, да сверх того на одежду и на обувь давать… в год по сто рублев".

В марте 1725 года Евдокию Федоровну перевели в Шлиссельбургскую крепость и заточили в подземную темницу, полную крыс. Царица была больна, но ухаживала за ней одна только старушка, сама нуждавшаяся в помощи. Так держали ее два года… Одновременно с Евдокией Федоровной в крепости томилась царевна Мария Алексеевна — дочь царя Алексея Михайловича, вся вина которой заключалась лишь в том, что она состояла с царицей в переписке, когда та находилась еще в суздальском Покровском монастыре. Царевну заключили в одну из башен, в которой она и скончалась, как уверяли иностранные писатели того времени, — от голода.

Когда на русский престол вступил Петр II — сын несчастного царевича Алексея, царица с трепетом ждала весточки от внука. Но время летело, а о ней никто не вспоминал. Нетерпение вырваться на свободу после 27-летнего заключения было у нее так велико, что она обратилась к всесильному когда-то А.Д. Меншикову — врагу своего сына и своему личному врагу. Она просила о переводе в московский Новодевичий монастырь, но звезда сиятельного князя тогда уже меркла. Однако все-таки наступил день, когда двери темницы растворились и на пороге появились разодетые люди. Они поклонились ей до земли и пригласили следовать за собой…

Пострадавшие за царицу старицы тоже были освобождены, и игумения Марфа снова стала настоятельницей Покровской обители. Надгробный камень на ее могиле и теперь можно видеть неподалеку от входа в соборную церковь. По преданию, из поколения в поколение передавались ее слова, обращенные к монахиням: "Милые мои, не пытанные, не мученные, не наказанные! А я все вытерпела, никого не выдала, никого в беду не ввела".

В Москву царица возвратилась только 2 сентября 1727 года и остановилась в Новодевичьем монастыре — в палатах близ Святых ворот, над которыми располагалась церковь Преображения. Пророчество игумена Досифея сбылось: после смерти мужа Петра I и сына Алексея она стала царицей, хоть и чисто номинальной. При ней был назначен особый штат, на содержание царицы и ее двора отпускалось 60 000 рублей в год. Но жизнь, проведенная в страшных бедствиях, утомила Евдокию Федоровну. Довольствуясь возвращенными почестями, она не вмешивалась в придворные дела и спокойно жила в Новодевичьем монастыре. При дворе почти не появлялась, только присутствовала при обручении своего внука с княгиней Е. Долгоруковой да на коронации Анны Иоанновны. Тогда царица сидела на особо устроенном месте, откуда, как она и желала, посторонние не могли ее видеть.

По окончании церемонии императрица подошла к ней, обняла, поцеловала и просила ее дружеского расположения к себе: обе плакали навзрыд… После отъезда Анны Иоанновны придворные бросились к Евдокии Федоровне с поздравлениями. Она их ласково выслушала, и было видно, что царица не забыла ни аристократической вежливости, ни придворного этикета… Но все пришло слишком поздно: молодость утрачена, жизнь разбита, и в 1731 году царица Евдокия Федоровна умерла в Новодевичьем монастыре, где ее и похоронили.