Суть времени. Том 1 - [23]

Я помню, как Александр Андреевич Проханов убеждал меня что-нибудь написать по поводу фильма «Казино „Рояль“». Я говорю: «Саш, ну что я буду писать по поводу фильмов?» — «Нет, нет, я там чувствую что-то метафизическое, что-то безумно важное».

Когда Горбачев сел за стол мирового преферанса, его там обыграли, как ребенка. Но речь идет вообще о мировой игре. Вот этой игре надо учиться.

Почему надо говорить о своем поражении? Потому что если ты не признал поражения — в игре или в «холодной войне», неважно, — то ты никогда не победишь. Любой настоящий реваншизм, а речь идет о здоровом реваншизме, начинается с того, что ты признаешь, что тебя «сделали». И дальше у тебя возникает настоящая спортивная, военная, боевая злость. Если такая злость не возникает наряду с другими чувствами (а она не возникнет, пока ты не признаешь случившегося), то ты все время будешь жить в полусне и увлекать себя какими-то сонными бормотаниями. Так нельзя. Так можно проспать страну. Ее один раз уже проспали.

Итак, надо признать, что в этой игре (или «победе без войны») мы проиграли. И что для того, чтобы в следующий раз в ней победить, нужно учиться игре, нужно понимать ее во всей ее сложности. А это очень трудно сделать, но нужно, поймите, нужно! Чтобы простые граждане — наши физики опомнившиеся, математики, технари и другие — вдруг начали копаться в деталях происходящего, чтобы все эти люди поняли, что такое игра. А это нельзя сделать, не разбирая конкретных примеров.

Нет ничего наивнее и глупее представления, что в игре враг твоего врага — это твой друг. Нет ничего наивнее представления о том, что радикальный исламизм, проклинающий Соединенные Штаты, не нужен Соединенным Штатам. Соединенным Штатам нужен инструмент и удобный противник для большой игры. Удобный противник, хороший враг, такой, как надо, иногда гораздо полезнее друга.

В Соединенных Штатах в принципе существовали и существуют две главные стратагемы. Одна — это, скажем так, стратагема Республиканской партии или «фирменное блюдо имени Генри Киссинджера», согласно которой Ближний Восток держится на следующих китах — Израиль, Египет, отчасти Турция — и на стабильных военных режимах, про которые давно говорилось: «Сукин сын, но наш сукин сын», то есть на светском авторитаризме. Другая стратагема — скажем так, «фирменное блюдо имени Збигнева Бжезинского». Она состоит в том, что Соединенным Штатам нужен радикальный исламизм, для того чтобы играть на всех полянах.

В чем разница между этими стратагемами?

В соответствии с первой стратагемой — по Киссинджеру — Соединенным Штатам нужен новый мировой порядок, они воспринимают господство как порядок, подчеркиваю. И Киссинджер, и Бжезинский мыслят категориями американского мирового господства, но Киссинджер и его люди воспринимают (я условно называю здесь Киссинджера, условно говорю «республиканцы») господство как новый мировой порядок или как Четвертый Рим.

Что такое Рим? Рим — это когда в провинциях стоят легионы и когда эти легионы поддерживают Pax Romana — порядок, согласно которому кто-то может стать гражданином Рима, а кто-то будет его рабом; когда будут строиться дороги, а одновременно Риму подчинятся слои местных дикарей. И когда у всего этого есть единый центр — Цезарь. На каждой территории, где Рим становится сапогом своих легионеров, должен быть порядок. Сумма этих микрорегиональных порядков есть новый римский порядок.

Соединенные Штаты мечтали установить такой порядок вообще и особенно после того, как Советский Союз рухнул. Мечтали, но у них оказалась кишка тонка. Оказалось, что американский народ, зажравшийся, заснувший в своем конформизме, не хочет обеспечивать этот новый мировой порядок своею кровью. Ведь что такое новый мировой порядок сейчас? Это не только план модернизации для покоряемых стран — такой, какой был когда-то для Японии и Германии. Это необходимость держать 300–400 тысяч солдат в Ираке, 500–600 тысяч — в Иране (потому что без такого оккупационного контингента любые бомбардировки есть верх кретинизма), это готовность вводить войска в Пакистан и дальше. И нужно предложить всем этим странам, повторяю снова, нечто наподобие японского или европейского сценария модернизации в условиях оккупации: план Мак-Артура или план Маршалла.

Соединенные Штаты к этому не готовы. Американский народ не хочет иметь трехмиллионную сухопутную армию, потому что это армия с обязательным призывом. Соединенные Штаты поняли, что они такой порядок установить не могут.

Но они не могут и отказаться от мирового господства! Во-первых, они не хотят. Англосаксы никогда не отказываются от мирового господства. Никогда! Во-вторых, они не могут это сделать по объективным причинам. Потому что у Соединенных Штатов осталось, за исключением высокотехнологической индустрии, в которой занято несколько миллионов людей — отнюдь не большинство населения, два средства господства: печатный станок и авианосцы.

Печатный станок печатает деньги и навязывает их миру, а авианосцы бомбят тех, кто не хочет брать эти деньги, и они их берут. Других средств нет. Если Соединенные Штаты уступят мировое господство — исчезнет печатный станок. И что тогда будет с Соединенными Штатами? Они упадут не с первого места на второе! Они упадут с первого места на четвертое или пятое. А когда они так упадут, в Соединенных Штатах начнется катастрофа распада. Даже если бы они захотели уступить мировое господство, они понимают, что не смогут избежать в этом случае катастрофы. Поэтому они этого делать не будут.