Суть времени, 2013 № 12 - [15]

Так, отдавая сына в рекруты, крестьянин и его семья освобождались от крепостной зависимости, да и солдатские дети становились свободными. Они имели шанс получить образование и выйти в люди. Сам рекрут при хорошей службе мог получить офицерский чин и даже дворянство.

При этом, служа долгое время и приобретая боевой опыт, солдат становился профессионалом военного дела, а между ним и его командирами возникали подлинно человеческие (несмотря на социальное неравенство) отношения. В войнах того времени такая армия была непобедима.

Критики новой милютинской армии доказывали свою правоту не только словами, но и ссылками на негативный милютинский военный опыт. Ведь именно милютинская армия проиграла русско-японскую войну 1904–1905 гг… — войну со слабым (сравнительно с мощью, территорией, ресурсами России) противником.

Противники милютинского подхода справедливо утверждали, что новая массовая армия потому-то и проиграла войну, что отошла от петровско-суворовских традиций. Она состояла из плохо овладевших военным делом солдат, недоучившихся унтер-офицеров и полностью оторванных от общей «серой массы» дворян-командиров, то есть отражала наиболее слабые черты тогдашнего общества.

Эту массовую армию, утверждали высокопрофессиональные противники милютинского подхода, уже нельзя было просто бросить в бой, как прежних рекрутов-профессионалов — а уж дальше они сами знали, как побеждать. Эту массовую армию необходимо было теперь учить не только военному делу (что худо-бедно делалось). Нет, нужно было каким-то совершенно новым способом ускоренно укреплять ее боевой дух. Ускоренно, доходчиво и убедительно объяснять зеленым новобранцам смысл ведущейся войны, причем смысл весьма и весьма неочевидный. Этого сделано не было. Не было даже нащупано подходов к тому, как это делать.

В результате отправленные на войну с Японией солдаты не понимали, зачем и ради кого они сражаются за тысячи километров от родной земли. И огромные потенциальные возможности русского солдата — его стойкость, мужество, чувство долга — были бездарно растрачены на маньчжурских полях.

Однако противники милютинского подхода не смогли убедить руководство страны в своей правоте. И не только потому, что руководство не внимало голосу разума. Конечно, оно не внимало голосу разума. Если бы внимало, то мы бы не проиграли Первую мировую. Но были и другие причины, по которым был отвергнут подход, альтернативный милютинскому. Эти другие причины назовем стратегическими и правомочными. Но перед тем как их обсуждать, раскроем иные, нестратегические и неправомочные причины, из-за чего армия и дальше комплектовалась по накатанной милютинской схеме. Эти нестратегические и неправомочные причины таковы.

Первая — недоучет значения поражения в русско-японской войне.

Поражение в войне было сочтено казусом, случайностью. Ведь победившая Япония, убеждали царя военные руководители, к концу войны на самом деле была на грани истощения, а Россия только-только разворачивала свои силы. А великий князь Николай Николаевич, председатель Совета государственной обороны и сторонник продолжения войны, даже обещал, буде ему дадут такую возможность и 1 миллиард рублей, через год собрать новую армию и вернуть потерянные позиции.

Вторая — подражание западным образцам строительства армий.

Массовые армии уже стали веянием времени. Страны Европы уже давно ввели у себя массовые армии — и делали на них главную ставку. В европейских армиях главенствующее место занимал вовсе не дух, а техника, не качество солдат, а количество. Под гигантское количество солдат в будущей войне и работала европейская промышленность: шла технологизация и модернизация оружейного дела, изобреталась невиданная прежде военная техника (пулеметы, скорострельные орудия, танки), появилась авиация как новый вид войск, полным ходом готовились запасы химических боевых отравляющих веществ и т. д.

Европа готовилась к войне совершенно нового типа — войне тотальной. И чем могли ответить противники Милютина?

Можно бесконечно перечислять преимущества традиционной российской армии и говорить о русском особом пути. И все это будет справедливо. Но чем русская армия должна была ответить на вызовы современности? Был ли этот вопрос в тех еще не до конца сформировавшихся условиях сформулирован четко или он мог повиснуть в воздухе, но его не могло не быть.

И этот вопрос возникает сейчас опять. Он возникает на каждом шагу, о чем бы ни шла речь — об армии, образовании, культуре, промышленности, методах управления обществом и экономикой. Везде критика справедлива, везде лица, копирующие западный подход, предлагают нам чудовищные, разрушительные копии, абсолютно неподходящие для русской действительности. И везде их противники не предлагают фактически ничего.

Скажут: «Как же ничего? Они предлагают вернуться к тому типу организации той или иной сферы нашей жизни (военной, в том числе), который существовал».

И тут можно сказать о третьей, стратегической, абсолютно правомочной причине, по которой руководство не могло ориентироваться на антимилютинцев.

Прежний тип армии существовал не в безвоздушном пространстве. Он был связан с другим типом жизни. То есть феодально-крепостническим устройством общества. И все фантастические преимущества рекрутской армии существовали до тех пор, пока существовало крепостничество. И крестьяне ценили освобождение от крепостной зависимости именно потому, что была крепостная зависимость. И служба в рекрутской армии была одним из основных механизмов освобождения крестьян от крепостной зависимости.