Суть времени, 2012 № 02 - [28]

Начнем с ювенальной юстиции. Запад осуществляет эту самую юстицию в неслыханных масштабах, прекрасно понимая, каковы последствия. Недавно я беседовала с одним из участников группы «Аквариум», ныне живущим в США и никоим образом не бедствующим. Он рассказывал мне про то, что именно с ним и его семьей произошло. И именовал при этом западный выбор — изощренно фашистским. «Это оскалившаяся гиена, которая постоянно за вами охотится», — говорил он.

Но может быть, мы имеем дело с предвзятостью творческого человека? Чтобы проверить, так это или нет, нужно перейти с языка образов на язык цифр. И убедиться, что в европейских странах за десятилетия использования ювенальной юстиции изуродованы, растоптаны многие миллионы человеческих жизней и судеб. Холодная аналитика, лишенная всякой драматической образности, говорит об одном — ювенальная юстиция охотится на человека как такового. Она нацелена на тотальное уничтожение тех механизмов вочеловечивания, альтернативы которым не существует. Механизмы эти — семья и школа.

Если семья и школа не могут формировать ценности и запреты (пресловутые табу), человек в принципе невозможен. Нет человека, если в нем не сформированы ценности и запреты. Существо без ценностей и запретов не может быть глубоко укоренено в социуме и культуре. Оно может быть только слегка пристегнуто и к тому, и к другому. И что же? Те, кто это делает, забыли любимую фразу нацистов «Когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за пистолет»? Ведь не культурофобией самой по себе была продиктована эта фраза, а глубочайшей индоктринацией произносящих эту фразу в фашизм. Ибо именно фашизм заявил о том, что культура отделяет человека от природы. А отделяя, оказывает на человека губительное влияние.

Отсюда — главные задачи подлинного фашизма:

— Вернуть человеку глубочайшую укорененность в природное начало.

— Избавить его от стыда за причастность этому началу.

— Сделать его не больным, а здоровым зверем (зверем он все равно по определению является).

— Начать дрессировку зверя, превратив его в бестию.

— И всем этим спасти мир от вырождения.

Итак, ювенальная юстиция — это все тот же фашизм, но, конечно, уже не жесткий, а мягкий. Эффективность мягкого фашизма, его преимущества перед фашизмом жестким… Об этом неофашисты говорили с 1946 года. Об этом и о многом другом. Например, о необходимости перевести фашистскую идеологию с национальных и даже расовых рельс на рельсы теории элит. Кстати, подобный перевод готовился фашистами еще в период Третьего рейха. Эсэсовские закрытые структуры, сгруппировавшиеся вокруг так называемого Черного ордена и выбравшие себе в качестве главного символа не свастику, а Черное солнце, по сути, занимались именно этим.

В 1945-м они сделали с национал-социализмом то же самое, что делают строители с лесами после того, как заканчивают отделку здания. С этого момента расовыми или националистическими глупостями занимались только экстремистские полудурки. Сам же неонацистский полноценный черный субъект сменил облик полностью — под аплодисменты буржуазии, отказавшейся от гуманистических химер эпохи Великой французской революции.

«Я уничтожу это», — сказал герой Томаса Манна. И объяснил своему собеседнику, что именно — максимально жестко и емко сказав, что уничтожению подлежит не абы что, а Девятая симфония Бетховена. Возникает главный вопрос — что такое буржуазный проект за вычетом Девятой симфонии Бетховена? И разве так уж трудно, осуществив такое вычитание, соединить дегуманизированный буржуазный проект с нацистским проектом, очищенным и от «национал», и от «социализма»?

Именно на основе подобной черной конвергенции и сформировалась идеология нового Запада. Владимир Пастухов говорит, что отказ от западного выбора — это фашизм. А если сам этот западный выбор — эсэсовский, рафинировано-фашистский, основанный на расчеловечивании? Почему тогда отказ от такого выбора — это фашизм? И где доказательства, что речь не идет именно об этом выборе? Приверженность ювенальной юстиции, напротив, доказывает, что речь идет именно об этом.

И ведь не только подобная приверженность свидетельствует в пользу выдвигаемой мною гипотезы.

Что такое альянс Запада с радикальным исламизмом вообще и «Аль-Каидой» в частности? Читатель, я надеюсь, знаком с материалами, показывающими, что именно творится в Ливии (они есть в интернете). Нацистские «художества» меркнут. Пытавшие и убивавшие детей — нелюди, но ведь они там не сами по себе действуют. Именно их Запад называет борцами за свободу. И — под разговоры о необходимости «закончить гражданскую войну» и ввести страну в круг «цивилизованных», посыпает Бани-Валид фосфорными бомбами и обедненным ураном. И пытается скрыть следы этих преступлений. И — рассуждает о том, что несогласные с западным выбором присягают фашизму… А сам-то чему присягнул? И с каких пор? Между прочим, вопрос не риторический.

Румынские железногвардейцы, сдиравшие кожу с детей, — военные преступники, садисты, от которых пытались спасать население даже немецкие и итальянские фашисты, — оказываются в особо привилегированном положении при президенте США Р. Никсоне. И ведь не только при этом президенте. Никсон не знал, кто такие Виорел Трифа и Никколо Малакса? Все он прекрасно знал. И американские спецслужбы знали. Но им «это» уже было нужно. И нужно это им было в рамках осуществлявшейся черной конвергенции.